Г Л А В Н А Я    С А Й Т     Н О В И Н К И      ТАМПЛИЕР

 

 

Георг Шустер

ИСТОРИЯ ТАЙНЫХ СОЮЗОВ

Том 1

 

II. Орден Тамплиеров

1.Крестовые походы

 

 

Поддерживаемый религиозным воодушевлением воин­ственного народа, Ислам в первом столетии после смерти своего пророка с неимоверной быстротой распространился по лицу земли. Победоносно проник он в Персию и Туран, завладел Индией, отнял у византийцев Африку, у вестготов - Испанию. Но когда он предпринял свое грандиозное двой­ное нашествие на христианский мир, осадив на Востоке столицу восточно-римского царства, Константинополь, а на западе проникнув через Пиренеи в страну франков, его без­умно-смелый план рухнул.

Тяжелые потери, понесенные мусульманами на обоих те­атрах войны, удержали, правда, на некоторое время привер­женцев пророка от подобных грандиозных предприятий, но отнюдь не могли обуздать их воинственного духа. Неустанно стремились они расширить владения Ислама. Почти все острова Средиземного моря, также как и ближайшие берега Балканского полуострова и Италии, сделались их досто­янием. Они расселились повсюду, в десятом веке еще раз проникли в глубь Франции и, перейдя Альпы, достигли Грау­бюндена.

Тогдашнее могущество Ислама кажется еще более грандиозным, если принять во внимание, что удача арабско­го оружия отдала во власть фанатичных арабов богатые и плодородные страны, в которых процветала древняя цивилизация, что победители усвоили себе искусства и науки, торговлю и промышленность этих стран и, благодаря своим значительным природным дарованиям, развивали их дальше. Философия и естественные науки, архитектура и поэзия, все проявления человеческого духа усердно культивировались. И, таким образом, военное могущество, богатство и духовная культура сообща содействовали тому, чтобы поднять магометанский мир на высокую степень куль­туры - "блестящий результат деятельности одаренного, молодого народа, который в течение каких-нибудь 130 лет превратился из дикого племени, бродившего по пустыне, в культурную нацию."

Но единственным связующим звеном, объединившим всех мусульман, была ненависть к христианам. Вообще же государственный строй мусульман был весьма слабо развит "Той эпохи, и в особенности восточным странам, не хватало организаторских способностей, чтобы посредством общих законов объединить обширные владения и различные пле­мена и, пробудив общие интересы, оживить национальное чувство". Необузданное честолюбие светских властителей и безумный фанатизм религиозных сект, тайных и миссио­нерских обществ поколебали еще не успевшую упрочиться власть преемников пророка и вскоре окончательно подор­вали государственное единство магометанского мира. Три халифата, образовавшиеся а Багдаде, Испании и Египте могли существовать лишь до тех пор, пока стоявшие во главе династии были достаточно сильны, чтобы сдерживать же­лезной рукой протестующие элементы и разумно пользо­ваться покорными.

Распадение магометанского мира оказалось чрезвычайно благоприятным для христиан. Они не только прочно ут­вердились в оставшихся еще в их власти владениях, но и получили возможность вернуть себе часть утраченных ими областей в Испании, Малой Азии и Сирии.

Но это был лишь краткий эпизод в великой драме. Ибо страшное учение Мухаммеда, которое своим приверженцам вменяет в религиозную обязанность борьбу с неверными и храбрым воинам сулит величайшую награду, уже угрожало христианству новыми ужасами, новыми неслыханными бедствиями. В одиннадцатом веке воинственные сельджуки объединили в своих руках всю Переднюю Азию. То же самое произошло почти одновременно на самом крайнем западе: храбрые Альморавиды основали в северной Африке могу­щественное государство и затем подчинили себе испанский халифат. От Гибралтарского пролива и границ Египта до самой Индии, Сибири и Монгольского царства все благого­вейно преклонялись теперь пред единым Богом, которого провозгласил Мухаммед.

При таком положении вещей судьба европейского хрис­тианства, казалось, была решена. Среди христианских стран уже не было ни одного большого государства Сила сопротивления Византийского государства была сломлена вследствие многочисленных дворцовых переворотов и вос­станий недовольных магнатов. Прошли те славные времена, когда Карл Великий и его преемники, обладая громадными силами, могли отстаивать перед халифами христиан Святой Земли. Франция, в которой господствовала полнейшая анархия, находилась в состоянии величайшего разложения. В Германии, вместо юного Генриха IV, власть перешла в руки могущественной, деспотической аристократии, которая стремилась окончательно утвердится на престоле. В Италии повсюду начались местные восстания.

Теперь папство попыталось занять место, которое при­надлежало раньше римско-немецкой империи. Григорий VII, сын тосканского крестьянина, одаренный как настоящий вто­рой Цезарь, проницательностью государственного мужа и воодушевленный господствующей в ту эпоху идеей о пер­венствующей власти церкви, с упорством посвятил всю свою жизнь тому, чтобы поднять апостольский престол выше всех земных властей и тиару выше всех царских корон - одним словом сделал христианский Рим средоточием нового, мирового господства; план настолько грандиозный и смелый, что в конце концов он неминуемо должен был разбиться о собственное величие. Сначала, впрочем, все обещало удачу. Григорий VII своей внутренней силой увлекал за собой толпу, и огромное воинство верующих, предводимое госуда­рями Южной Африки и Италии, ждало только мановения его руки, чтобы броситься в борьбу с врагами церкви и до­вершить упрочение римской теократии.

Таким образом, в одном Риме сосредоточивалась в это время сила, которая могла служить оплотом против Ислама. Сюда-то и обратился за помощью византийский император Михаил (1071-78), - ученый, но совершенно лишенный энергии педант - предлагая воссоединение греческого христианства с западной церковью.

Папа охотно принял этот план, обещавший осуществить его идеал всемирного владычества и открыл ему почти без­граничное поле деятельности. Но только что разгоревшаяся жестокая распря его с королем Генрихом IV и охрана юной папской аристократии до такой степени требовали от него напряжения всех сил, что Византия до поры, до времени была предоставлена собственной судьбе.

Воинственное движение против Ислама разрасталось в широких размерах, хотя и независимо от церкви. Своеобраз­ное направление, которое приняло историческое развитие западноевропейского человечества, неудержимо вовлекало его в эту борьбу. Вследствие сильного перенаселения древ­ней Германии, стремление к бродячей жизни и воинственный задор юных сынов ее в XI веке были так же сильны, как и в эпоху великого переселения народов. Огромные полчища скандинавов, датчан и норманнов прибывали из столетия в столетие в европейские страны в поисках за новыми зем­лями. Особенно ужас внушало имя норманнов во всех при­морских странах от Африки и до Шпицбергена; это было племя беспощадное и алчное, но вместе с тем дальновид­ное, находчивое, возвышавшееся над мирным крестьянским населением, благодаря дикой поэзии своей полной приклю­чений жизни, своему богатству и военному могуществу. Они упрочились во Франции, завоевали Англию, после продолжи­тельной и жесткой борьбы вытеснили из Сицилии и Южной Италии полумесяц и основали могучие государства на обширных равнинах Восточной Европы. Отсюда под именем "варягов", их воинственные дружины наезжали в Константи­нополь и на службе у византийских императоров находили счастье воина: "тяжелые золотые цепи, крепкое вино, посто­янные стычки с различными народами и прекрасных женщин". Их пример побудил в не находившей приложения своим силам мужской молодежи западных стран страстную жажду рыцарских подвигов, славы и добычи. Вскоре, рядом с варягами, в боях с сельджуками в Малой Азии стали учас­твовать немцы, французы, англосаксы; бургундские и аквитанские рыцари пришли на помощь испанским властителям, успешно расширявшим свое владычество и изгонявшим Альмбравидов.

Во время этих беспрерывных войн между христианством и Исламом, которые вскоре получили характер борьбы за веру, и в которых приняли также участие граждане только что возвысившихся приморских городов, Амальфи, Генуи и Венеции - воинственный пыл сам собою направился против магометанских владений.

Наряду с жаждой борьбы и добычи, в обществе все более и более распространялся тот мрачный аскетизм, который, правда, чрезвычайно разжигал ненависть к Исламу, но вместе с тем проникался такими дурными элементами, что конеч­ный результат вряд ли мог быть сомнительным.

Духовная борьба, вызванная теократическими идеалами, уже намеченными для церкви Лже-Исидором в форме абсо­лютной монархии, поколебала всю жизнь церкви. К тому же весь христианский мир Западной Европы охватило небыва­лое религиозное возбуждение, вызванное продолжитель­ными гражданскими войнами, глубоким нравственным падением правящих классов, неурожаями, голодом, моровой язвой. Огненные кометы и другие небесные явления, каза­лось, предвещали близкий конец света. Настоящее было слишком невыносимо, будущее казалось безнадежным. Аристократия соперничала с духовенством в строгой обряд­ности; знатные люди покидали свои замки и делались мона­хами, чтобы быть ближе к Богу и получить спасение от Его милосердия. Монахи покидали монастыри, ибо и здесь их встревоженная совесть смущалась шумом мирской суеты; они удалялись в уединенные скиты среди непроходимых гор и с экстазом благодеяния предавались полной самоотре­чения жизни анахоретов, стремясь искупить вину грешного человечества своим покаянием, которое они приносили без всякой вины. Умерщвление плоти, борьба с чувственностью и мирскими страстями, аскетические упражнения, подкреп­ляемые суровыми лишениями и самобичеваниями, страст­ная, полная веры жажда знамений и чудес, сверхъестествен­ных проявлений милосердия, видимого общения со Святым и Вечным, - вот что составляло тот заколдованный круг, в котором вращалась жизнь той эпохи. Это аскетическое наст­роение все сильнее и сильнее начало сказываться и в паломничестве. Уже со времен Константина Великого вошло в обычай отправляться на поклонение в Святую землю и молиться в местах, освященных великими воспоминаниями. Но утомительные, дорогостоящие и, кроме того, опасные паломничества особенно участились лишь с того времени, когда аскетизм признал в них угодное Богу дело и молитву в самой Святой земле счел прямым путем к небесному бла­женству. Религиозное рвение побуждало все большие и большие толпы благочестивых паломников к великому подвигу - с посохом в руках и с особой формы шляпой на голове они отправились далеко за море в обетованную землю, Палестину.     Впрочем, мотивы, побуждавшие пилигрима к паломничеству, не всегда были религиозного свойства "Эти мотивы были столь же многосложны, как интересы общественной и частной жизни, так же разнообразны, как исторические отношения и индивидуальные характеры народов". Скандинавы заняли в этом отношении совсем особое положение. С давних времен привлекаемые на Восток мистическими представлениями и образами своей древней религии, все еще жившими в их сердцах наряду с христианской верой, они охотно оправлялись в Константинополь, где бесчисленные реликвии возбуждали их благословение. "К паломничеству за море их побуждало странное сочетание христианских верований с темной языческой традицией. Ибо на далеком Востоке, где восходит солнце, их ожидала блаженная страна Азов с их священным городом Арердом, где люди не знали смерти, где путник находил небесный свет и вечную жизнь. Прежде они отправлялись в Упсалу к храму Азов, в рощу Герты или к какому-либо великому кудеснику, теперь же обычной целью их паломничества сделалась Святая земля. Туда - в Иерусалим - влекли их все их религиозные представления".

"Все роды и классы принимали в этом участие; импера­тор, князь и епископ отправлялись в паломничество, как нищие; дитя, юноша, благородная дама, старик пускались в путь босиком, с посохом в руках. Это придавало человечес­кой жизни тот романтический отпечаток, то мечтательное стремление к неизвестному и чудесному, тот сказочно-поэтический элемент, которые так характерны для Средних веков".

Когда же паломники, наконец, достигали своих стрем­лений, они испытывали не один только блаженный восторг -их религиозное чувство глубоко возмущалось: ведь святыми местами владели злейшие враги их религии. И потому, когда во всеуслышание раздался клич об освобождении гроба Гос­подня, он ворвался как яркий луч надежды в скучную жизнь тревог и лишений и открыл всем труждающимся и обреме­ненным ту высшую цель, где всякое заслуженное или неза­служенное страдание, всякая земная скорбь получали разре­шение, где всякое преступление находило себе наиболее достойную форму искупления, а вера - все то святое, все то божественное, к чему она стремилась.

Таково было мечтательное настроение той эпохи, воин­ственное направление умов. Аскетизм и воинственный пыл сливались воедино. Темное предчувствие грядущих судеб охватило обитателей Европы, и нужен был лишь внешний толчок, чтобы западные страны наводнили Восток своими полчищами, исполненными религиозного и воинственного пыла.

Толчок этот дали сельджукские турки. Все уничтожая на своем пути, их дикие орды ворвались в Европу. Греческое государство, истощившее свои последние силы на борьбу с этим грозными волнами народов, не могло уже устоять против их натиска.

При таких тяжелых обстоятельствах император Алексей, подобно своему предшественнику Михаилу VII, обращавше­муся к папе Григорию, просил папу Урбана И о помощи со стороны римского Запада.

Курия не отказалась от удобного случая объединить христианство под верховной властью Рима не только в религиозном, но и в политическом и военном отношениях. Вскоре после того папа созвал в ноябре 1095 г. в Клермоне в Оверни тот знаменитый собор, воспоминание о котором никогда не изгладится из памяти людей. Сюда стеклись бесчисленные толпы народа. 26 ноября под открытым небом Урбан обратился к ним с речью о том, что наполняло все сердца мистическим энтузиазмом. В самых горячих выра­жениях он говорил о позорном осквернении христианских церквей в Иерусалиме, о жестоких страданиях живущих там христиан и благочестивых паломников, об ужасных опаснос­тях, угрожающих всему Западу вследствие победоносного шествия Ислама; как глашатай Божий, он призывал к свя­щенной войне и закончил увещанием, "чтобы каждый, отрекшись от личного блага, нес крест свой, дабы отстоять христианство". Когда он окончил, из бесчисленного множес­тва грудей раздался крик: "Так угодно Богу!" (Deus lo volt!) -крик, сделавшийся затем лозунгом священной войны. То­лпами верующие, чтобы получить знак воинственного паломничества - красный крест, прикрепленный к правому рукаву. Таким образом, с каким-то сказочным величием, был объявлен великий средневековый поход Запада на Восток. Церковные легенды, правда очень изукрасили историю возникновения крестовых походов и ввели в нее немало вымышленного элемента, которому слепо верили в течение долгого времени, да отчасти верят еще и теперь. Легенда, заведомо ложно, приписывает фанатику-отшельнику Петру Амьенскому заслугу призвания христианского Запада на борьбу с Исламом, с целью освободить Святую землю.

Поразительное решение Клермонского собора, объяв­ленное по всем церквам, облетело в течение зимы все стра­ны до отдаленнейших берегов океана, и сердца всех народов преисполнилось блаженным восторгом. Где недостаточно сильно было религиозное воодушевление, там другие побуждения влекли обитателей в туманную даль: заман­чивая прелесть новизны, любовь к необычайным приклю­чениям и ненасытная жажда золота и несметных сокровищ, таинственные сказания о роскоши и великолепии жизни Вос­тока, об удивительных народах и тайнах волшебства. Без­защитный бедняк, стонавший у себя на родине под гнетом жизни, мог рассчитывать на богатство, власть и почесть, если он отправится туда во имя Христа.

Блага, обещанные церковью всем участникам похода: отпущение грехов, отмена церковных наказаний, несомнен­ное блаженство в будущей жизни - это влекло в неведомые края с бесчисленными толпами верующих также и дикие ватаги всевозможных искателей приключений, мошенников, кочующих торговцев с женами и детьми. Снова разгорелась исконная вражда между Азией и Европой, но еще ожесточен­нее и свирепее, чем когда-либо прежде, и вражда эта в продолжении двух столетий поддерживала лихорадочное брожение среди индоевропейцев и семитов.

Без всякого плана и без опытных предводителей, руко­водимые лишь фанатиком Петром-пустынником и изголо­давшимся рыцарем Вальтером, по прозвищу "голяком", взба­ламученные народные волны хлынули потоком вперед, предшествуя первому регулярному войску крестоносцев. Разбои и пожары, религиозное изуверство и анархия сопро­вождали каждый шаг разнузданных банд. Обитатели тех стран, по которым проходили крестоносцы, были вынуждены защищаться с оружием в руках от нашествия ужасных полчищ; и справедливо испытали эти заблудившиеся люди ту же участь, какую они, в своей жажде крови, предуготовили стольким невинным людям.

Вслед за ними отправилось огромное войско крестонос­цев, состоявшее из опытных в военном деле франков, про­вансальцев, лотарингцев, норманнов, немцев, предводимых надменными князьями и сеньорами - самое сильное опол­чение, какое когда-либо видели Средние Века. Неудержимо стремились они вперед. Однако целых три года продолжа­лась жестокая борьба крестоносцев с народами ислама, прежде чем им удалось проникнуть до стен святого города.

С тех пор, в продолжение двух столетий, громадные полчища непрерывным потоком двигались одно за другим из западных стран на Восток. Но государства, основанные здесь христианами, пали жертвой внутренних раздоров, сде­лавшись наконец добычей усилившегося ислама. Окончательному неуспеху крестовых походов и падению христианского господства в Азии, кроме нравственного упадка франков на Востоке, способствовали также и многие другие обстоятельства количество переселившихся в Сирию европейцев было недостаточным для того, чтобы прочно колонизовать эти обширные области - громадные массы людей, которые доставляла Европа, бесполезно погибали под палящим солнцем Азии или во время долгого пути, или от вражеского меча. К этому присоединились еще неопределимые препятствия, которые повсюду ставили крестоносцам империалистические тенденции греческой политики, а также постоянные раздоры, которые возникали между князьями и народами Запада, благодаря теократическим стремлениям римской курии.

Крестовые походы утомили Европу, религиозный энту­зиазм иссяк, всемирно-историческая трагедия ужасающей мощи и поразительной силы завершилась. Магометанство воспрянуло с небывалою силой и воздвигло победоносное знамя пророка в Восточной Европе, заняв столицу ее. К концу средних веков только западная половина Европы оста­валась еще оплотом христианской культуры, хотя и здесь ему уже угрожала опасность. Результаты, которые дает всемирная история, нередко кажутся ничтожными и пробле­матическими, в большинстве же случаев не стоящими тех неимоверно огромных жертв, которые приносятся во время продолжительной кровавой борьбы; но таково уж предназна­чение или роковая судьба жалкого смертного, что всякое духовное благо он принужден завоевывать трудовым потом, шагая по безбрежному морю крови и слез, и что в этой кровавой борьбе он часто утрачивает навеки другие драго­ценные блага Но все же из всех таких мощных обществен­ных движений, требующих чрезвычайного напряжения всех сил, человечество никогда не выходит с пустыми руками. Крестовые походы также составляют один из тех эпизодов всемирной истории, когда бесконечные потери в области политики уравновешивались огромными приобретениями в области духа.

 

2. Орден Иоаннитов и Тевтонский орден

Лучше всего дух крестовых походов отразился в духовных рыцарских орденах. Учрежденные для борьбы с неверными, приспособленные к своеобразным условиям Востока, они в весьма раннюю эпоху утвердились также и на Западе и, вследствие своего богатства и высокого общественного положения своих членов, постепенно распространили свое влияние далеко за пределы первоначальной сферы их дея­тельности.

Первым и самым древним обществом такого рода был Иоаннитский Орден. При самом возникновении он примкнул к одной скромной религиозной общине, существовавшей в Святом граде уже довольно давно. Панталеон Мауро, бога­тый гражданин из Амальфи, основал здесь монастырь S. Maria delia Latina, который должен был служить приютом для купцов, приезжавших в Иерусалим с его родины. Но когда в 1099 г. паломничество сильно разрослось, его скромных средств более уже не хватало на это.

Вследствие этого девять молодых аристократов, при­шедших в Святую землю с первыми крестоносцами, решили посвятить себя попечению и заботе о беспомощных странниках и заболевших пилигримах. С этой целью близ прежнего приюта было основано под покровительством Иоанна Крестителя братство милосердия. Гостеприимство его вскоре нашло себе достойную оценку, тем более, что деятельность братства не ограничивалась одним Иерусали­мом. Доброхотные деяния стекались в него в изобилии и доставляли ему огромные средства для широкого осуществ­ления человеколюбивой цели братства.

В следствие тех опасностей, которым подвергались пилигримы во время путешествия по Святой Земле, Ионниты вскоре расширили свою деятельность и стали конвоировать паломников во время опасного пути от берега к святому городу.

С этого времени начинается новый период в истории Иоаннитов. Мирная монашеская община превратилась, по образцу ранее учрежденного ордена Тамплиеров, в духов­ный рыцарский орден.

Заслуга преобразования ордена принадлежит храброму провансальскому рыцарю Раймунду дю Пюи. В качестве пер­вого главы Ордена, он дал ему устав, который оказал решительное влияние на все дальнейшее развитие ордена.

Согласно этому уставу, члены были разделены на три класса. К первому принадлежали рыцари, обязанные с оружием в руках защищать пилигримов и заботится о них. Им были подчинены иоаннитанские священники или капелланы. Они состояли при церквах и капеллах ордена, призревали бедных и, в качестве священнослужителей, сопровождали рыцарей во время походов. Третий и самый многочислен­ный, но подчиненный класс составляли служащие братья Они служили оруженосцами при рыцарях и ухаживали за пилигримами и больными.

Позже в пределах ордена возник еще класс так называе­мых донатов или конфратов; они вели благочестивый образ жизни, но оставались мирянами, хотя и приносили орденс­кую клятву. Они принадлежали к одному разряду с слу­жащими братьями, заведовали убежищами ордена и, в отличие от настоящих братьев, носили крест без верхней перекладины.

Когда число желающих вступить в орден чрезмерно увеличивалось, членов пришлось разделить по националь­ности и по языку. Возникли национальные округи: Прован­сальский, Овернский, Французский, Итальянский, Ара­гонский, Английский, Немецкий. Позже (в 1464 г) прибавился еще Кастильский округ.

Национальные округи были разделены на великие приораты, приораты и баллеи; приораты разделялись на комменды, а последние -на комменды правосудия, милости, рыцарства и духовенства.

Подобно тому, как некогда Маккавеи сражались с врагами Господа Бога, так все орденские братья обязаны были сра­жаться с магометанами. Далее, они должны были оставаться всегда защитниками добродетели и справедливости, помо­гать вдовам и сиротам, с нежной заботливостью ухаживать за больными, принятыми на попечение ордена, вести благо­честивый, трезвый, простой образ жизни. Они никогда не должны были снимать орденской одежды - черного плаща, на котором слева был прикреплен восьмиконечный крест из белого полотна. Восемь концов его означали восемь бла­женств, к которым приобщаются братья, свято исполнившие свой долг. Желавший вступить в члены ордена не должен был иметь каких-либо телесных недостатков, и на жизни его не должно было лежать никакого пятна, он должен принад­лежать к христианскому и дворянскому роду и уметь дока­зать свое дворянское происхождение в восьми поколениях

Церемониал, которым сопровождался прием братьев в орден, вручение креста, выбор главы ордена, заседание главного капитула и посвящение в рыцари был весьма сло­жен. Так, например, новые члены должны были трижды под­нять кверху меч, как бы угрожая неверующим; им надевали пояс, в знак целомудрия, а затем выдавали им золотые шпоры не только как принадлежность их рыцарского звания, но и как символ того, что они презирают суетные богатства мира и мечут золото к ногам своим и т. д.

Благодаря благочестивым дарам, приношениям и счаст­ливым завоеваниям, орден очень рано приобрел обширные владения и привлек к себе многочисленных последователей. Так госпиталь бедных братьев владел обширными доход­ными землями, орденскими зданиями, странноприимными убежищами и необходимыми хозяйственными постройками почти во всех более значительных местностях страны, рас­полагал тысячами обязанных ленной службой дворян, горо­жан, занимавшихся промышленностью и торговлей, сирий­ских и франкских поселян, христиан и магометан.

Сочетание военных обязанностей и политической дея­тельности, имевшее серьезное значение, постепенно отвлекло орден от его первоначального назначения и пог­рузило его в водоворот мирских интересов и дел Это привлекло к постепенному отчуждению ордена от церкви И уже в XIII в часто раздавались жалобы на то, что деятель­ность Иоаннитов в области призрения больных и бедных ничтожна в сравнении с их военным могуществом. Их обвинили даже в ереси. "Эти обвинения не были подтверж­дены ни в то время, ни позже, но они доказывают, что сияющий нимб, окружавший орден в глазах всего христиан­ского мира, стал быстро блекнуть".

Ужасные потери, понесенные Иоаннтами в 1289 г. во время защиты сирийского Триполиса, надломили их силы. И когда несколько лет спустя они принуждены были покинуть Святую землю, от ордена осталось едва ли не одно только воспоминание. Тем не менее, это не умаляет его культурно-исторического значения для более раннего времени. Среди присущего этому последнему самого грубого невежества, орден является благородным и добросовестным представи­телем той высшей культуры, гуманные, истинно христиан­ские причины которой получили всеобщее признание лишь спустя несколько столетий. Так как внешние обстоятельства все более и более выдвигали на первый план светскую сто­рону двойственной задачи ордена, то Иоанниты сделали первую попытку основать особое государство. Следуя их примеру более молодой Тевтонский орден в Мериенбурге, создал впоследствии подобное же государство на другой почве и в более грандиозном масштабе.

Один немец устроил в Иерусалиме прибежище для призрения больных и бедных немецких паломников. Благо­честивые немцы поступали туда в качестве служащих брать­ев, а короли иерусалимские дарили ему деньги и земли.

Завоевание Иерусалима в 1187 г. тяжело отозвалось также и на немецком убежище. Изгнанные из Иерусалима и лишенные своих владений, доходы с которых позволяли им выполнять свои благочестивые обязанности, уцелевшие члены братства спаслись в Аккуне. Там несмотря на самые тяжелые условия, они возобновили свою деятельность среди немецких крестоносцев и заслужили их глубокую признательность. Особенное горячее участие проявил к ним герцог Фридрих Швабский. При содействии немецких князей, которые в 1197 г. прибыли в Сирию, братство призревавшее больных, преобразовалось в духовный рыцарский орден.

Члены нового ордена давали три монашеских обета, им сообщались правила тамплиеров и, как внешний знак самос­тоятельности их ордена, они получали особое одеяние, белый плащ с черным крестом.

Верховное руководство делами ордена принадлежало великому магистру. Каждый большой округ управлялся через ландмейстеров или ландкомтуров, а в каждом большом го­роде власть принадлежала комтуру. При великом магистре состоял совет из пяти верховных сановников, а кроме того, существовал генеральный капитул, собиравшийся раз в год и состоявший из этих же верховных сановников и из ланд­мейстеров. К этим пяти верховным сановникам принадле­жали: великий комтур, хранивший казну ордена и в случае нужды занимавший место великого магистра; великий мар­шал, заведовавший вооружениями и военными силами; глав­ный надзиратель, наблюдавший за орденским убежищем; кастелян, заботившийся о доставке одежды, и казначей, уп­равлявший финансовыми делами.

Члены ордена делились на рыцарей и духовных Наряду с ними мы находим также служащих братьев. Для некоторых услуг при убежищах допускались также женщины, в качестве сестер. Чтобы сделать вступление в члены ордена доступ­ным для возможного большого числа людей, миряне также посвящались "в тайны ордена", не оставляя в то же время своих занятий. В знак своей принадлежности к ордену они носили полукрест.

 

3. Тамплиеры

 

 

а) Внешняя история ордена

В том же самом году (1118), когда Раймунд дю Пюи принял руководство орденом Иоаннитов, девять фран­цузских рыцарей дали иерусалимскому патриарху обет цело­мудрия, бедности и послушания; вместе с тем, в виду мно­гочисленных опасностей, угрожавших христианам в Па­лестине, они взяли на себя обязанность оказывать вооруженную защиту паломникам, охраняя их на пути от морского берега к святым местам от магометанских и христианских придорожных разбойников. Во главе этих отрекшихся от мира людей, которые соединяли обществен­ное служение с суровой военной дисциплиной "во славу Пресвятой Матери Божьей" и сочетали монашеский образ жизни с рыцарскими правами, самоотверженную любовь к ближнему с воинской доблестью, стоял Гуго де Пайен, бла­городный образ рыцаря без страха и упрека.

Новое учреждение, вызванное на свете всем, что было наиболее глубокого в мировоззрении той эпохи и вполне отвечавшее насущным потребностям франков на Востоке, вскоре получило существенную поддержку и поощрение со стороны как духовной, так и светской власти. Король Перу" салимский, Балдуин II вскоре отдал этим рыцарям-монахам часть своего дворца, примыкавшего к храму Соломона. С этих пор они стали называться "бедными братьями во Христе и поборниками Иерусалимского храма"

По настоянию Балдуина, "духовный отец" западных христиан, святой Бернар Клервосский, пользуясь своим влиянием (1091-1153 гг.), оказал им поддержку; это был су­ровый мистик и упорный защитник иерархического автори­тета, который, вызывая в свое время всеобщее поклонение, оставил однако по себе столь печальное воспоминание жестким преследованием Абеляра и своего вдохновенного ученика Арнольда Брешианского, смелых борцов за свободу духа и права разума. Новый орден был утвержден папой Гонорием II, и благородный Гуго де Пайен признан великим магистром его; на соборе в Труа в 1128 г. для ордена был выработан устав, в составлении которого аббат принимал большое участие. Орден Тамплиеров послужил образцом для целого ряда подобных сообществ. Он нашел усердных подражателей на Пиренейском полуострове; подобно тому, как это было на Востоке, они здесь отдавали все свои силы на низвержение ислама. Так, в 1158 г. Раймонд, аббат монастыря св. Марии в Фиельтро, основал орден Калатравы. В 1157 г галисийское духовенство собрало несколько воинственных рыцарей и составило из них орден Компостелла; важнейшей обязанностью его членов была охрана могилы св. Иакова, находившейся в этом городе, и сопровождение направлявшихся туда пилигримов. В 1176 г. возник орден Алькантары. Близким к ордену Тамплиеров является также орден св. Лазаря, основанный в Палестине итальянской аристократией, посвятившей себя уходу за прокаженными и согласно статуту, избиравшей своего магистра из числа рыцарей, зараженных проказой. Члены его носили черную одежду с белой каймой и зеленым крестом. Немецкий орден и впоследствии слившийся с ним орден Меченосцев в Лифляндии возникли на той же почве, как и орден Тамплиеров. О других подобных орденах, не раз упоминаемых нзми, как, например, об ордене св. Лаврентия, мы не имеем более подробных сведений. В зависимости от очень разнообразных условий ордена эти и развивались весьма различно. Но есть некоторые черты, которые общи всем им. Характерные для всех их опасная двойственность уже заключала в себе зародыш разложения. И, смотря по тому, какая сторона - военная или религиозная - преобладала в дальнейшем развитии ордена, ему угрожал, с течением времени, конфликт с государственными или церковными властями, который, в конце концов приводил к гибели. Так было в Испании, в Пруссии, такова была судьба Госпитальеров и. наконец, Тамплиеров.

Эти правила, выработанные собором в Труа, легли в основание дальнейших 72 параграфов статута. Они повто­ряли положения, которые Гуго де Пайен и его семь това­рищей положили в основу своей общины и присоединяли к ним отдельные параграсры из статута древних каноников Гроба Господня, а также из статута цистерцианских монахов для которых реформатором явился святой Бернар. Новыми были лишь те пункты устава, которые касались военной дея­тельностью ордена.

Кроме подробных указаний относительно богослужения, соблюдения постов, обхождения с больными и бедными, Тамплиерам внушалось почтительное отношение к старикам и безусловное повиновение главам ордена. Мирских наслаж­дений и развлечений, которые были доступны светским рыцарям, тамплиер должен был избегать. Женатые могли состоять членами ордена, но не имели права носить отличительные знаки его: белый льняной плащ с восьмико­нечным ярко красным крестом, - многозначительный символ мученичества, и белый полотняный пояс, - символ сердеч­ной чистоты. Никаких украшений на платье и оружии не допускалось. Подобно монахам, члены ордена в мирное время должны были оставаться в своих кельях, делить прос­тую общую трапезу и довольствоваться жестким ложем. Ра­достно и безбоязненно они должны были идти на смерть за святую веру и всегда быть готовыми отдать свою жизнь за своих братии.

"Этому ордену, в котором жизнь и смерть членов его принадлежали Творцу, были отверсты и сердце и рука христиан всей Европы. В них видели борцов во славу Божью, которые, чуждые всякого честолюбия, возвращались с битвы в тишину своих храмов; молящихся монахов, которые однако никогда не пользовались немой тишиной и безмятежностью монастырской жизни, людей, которые рвались в опасность и жаждали самопожертвования".

В орден вступало много знатных людей, так как воинственное направление его вполне отвечало идеалу рыцарства, раскрашенному поэтической фантазией того вре­мени в самые яркие краски. Светские князья и властители также осыпали новую общину своими милостями. Со всех сторон стекались к ордену богатые приношения в виде коней и оружия; ему отказывались по завещаниям десятая доля крупных имуществ и огромные имения, ему даровались весь­ма важные привилегии. В большинстве культурных стран Европы орден основал свои общины, подчиненные иеру­салимскому храму. При дворах в Париже и Лондоне и испанских королевских дворцах Тамплиеры занимали наиболее постоянные должности. Во второй половине тринадцатого века ежегодный доход ордена достигал 54 миллионов франков, а число его членов доходило до 30000. По могуществу и богатству он мог соперничать со всеми государями христианского мира. Но сделавшись государст­вом в государстве, с собственным войском, собственным судом, собственной полицией, собственными финансами, он скоро стал возбуждать зависть и недоверие монархов.

Зато папы во все времена покровительствовали этим воинственным рыцарям. Они не находили слов для выражения своей благосклонности людям, которые от всего сер­дца готовы были умереть за веру, которые представлялись беспредельно преданным папскому престолу. В ущерб многим епископам и общей массе монашества они осыпали орден неслыханными привилегиями и всевозможными отличиями, создавая ему и в религиозном отношении совер­шенно исключительное положение, но вместе с тем вызывая к нему ожесточенную вражду всех обойденных и обиженных.

Знатное происхождение большинства членов ордена, безграничное могущество, богатство и привилегии воз­будили в нем горделивое сознание своего неприступного величия и ненасытную алчность.

Если исключительное положение ордена уже и ранее воз­буждало в Иоаннитах чувство завистливой ревности, то во время второго крестового похода (1147-49 гг.), когда Тамплиеры оказались на высоте своей великой задачи, зависть эта превратилась в жгучую ненависть. С тех пор эти два ордена вели постоянную, порою кровавую борьбу, к большому ущербу для всей Палестины. Потрясенная и ослабленная вследствие необузданного своеволия фео­дальных властителей и вероломных интриг при византий­ском дворе, вследствие неумелого правления развратных женщин и недоступных государей, вследствие глубокой мо­ральной испорченности латинских христиан, высокое благо­честие которых давно уступило место постыдному своеко­рыстию и страшной развращенности, в вера нередко отходила на задний план пред чисто мирскими соображе­ниями - вследствие всего этого несчастная страна не могла долее противостоять беспрерывному натиску фанатичных мусульман.

Отчаянная битва при Хаттине (1187 г., июля 9) решила судьбу христианского царства в Святой земле. Напоенное кровью поле битвы покрывалось растерзанными телами лучших рыцарей ордена Тамплиеров. Третьего октября того же года рыцарски благородный Саладин, далеко превос­ходивший своих христианских противников во всяческих че­ловеческих добродетелях, совершил свой торжественный въезд в Иерусалим, который за девяносто лет до того был завоеван ценою крови отважных крестоносцев. Плоды нече­ловеческих жертв были уничтожены одним ударом, христианская гордость и честь растоптаны злорадствующим врагом.

Прочные узы, связавшие через посредство рыцарских орденов Европу и Азию, были порваны. Созданные ими и уже глубоко укоренившиеся взаимоотношения в общественной, государственной и экономической жизни исчезли.

После потери Иерусалима орден Тамплиеров, подкреп­ленный новыми членами, прибывшими с Запада, перенес свою главную резиденцию в крепость Аккон. Эти отважные рыцари, вместе с Госпиталиерами были единственной защитой немногих остававшихся еще в Палестине христиан и их владений на морском берегу. Хотя геройское мужество фанатических борцов за веру оставалось все тем же, каким был в прежние светлые дни, но соперничество орденов исключало возможность совместной деятельности. Вслед­ствие всего этого дни их в Палестине были сочтены. И когда в 1291 г. блестящий Аккон - последний оплот христиан на Востоке, неисчерпаемый источник богатства для приморских итальянских государств - попал в руки сарацинов. Тамплиеры покинули Сирию, на защиту которой в течение двух столетий были потрачены миллионы жизней храбрых борцов, и удалились на остров Кипр. Хотя они и продолжали еще неко­торое время вести отсюда жестокую борьбу с неверующими, но все же деятельность их уже не имела истинной цели, которая бы соответствовала задачам ордена, цели, подоб­ной той, которой позднее вдохновлялись немецкие рыцари на берегах Балтийского моря, рыцари ионнитанского ордена: опираясь на свою значительную морскую силу и в союз могу­щественным дворянством западных стран, они стремились образовать сильный оплот христианства против всепокоряющего Ислама.

Ввиду этого у Тамплиеров должна была возникнуть мысль о возвращении на свою западную родину; там, среди своих владений, они могли бы спокойно предаваться празд­ной жизни рыцарства. Папа Климент V неожиданно пошел навстречу их тайному желанию; он вызвал к себе магистра ордена Жака де Молэ, как будто бы для того, чтобы обсудить возможность нового крестового похода. Молэ немедленно (1306 г.) собрался в путь в сопровождении всего своего сове­та и шестидесяти самых уважаемых рыцарей и отправился во Францию, где ордену принадлежали огромные владения, совершенно не подлежавшие королевской власти. Молэ взял с собой всю орденскую казну, состоящую из 150000 золотых и из тюков серебра, которые могли нести десять мулов. Сокровища эти были сложены в парижском храме Рыцари поместились в близлежащей крепости ордена. Здесь, на родине, где орден Тамплиеров был основан и получил дальнейшее развитие, он нашел и свою могилу

в) Устав ордена и его предполагаемое тайное учение

Regula pauperum commilitonum Christ! templique Salamoni-aci, то есть правила, выработанные для ордена Тамплиеров на церковном соборе в Труа при деятельном участии святого Бернара, содержали почти одни только общие положения, а потому, согласно потребностям времени, вскоре пона­добилось преобразование и расширение их. Эти добавления получили окончательную редакцию в середине XIII века и составили вместе с Regula одно систематическое целое.

Знакомство с полным уставом требовалось только от высших членов; низшие члены были знакомы с ним лишь постольку, поскольку это требовалось их служебным поло­жением. Они должны были иметь лишь сведения об общем духе и задачах ордена.

Из многочисленных постановлений ордена мы оста­новимся лишь на тех, которые представляют интерес для нашей задачи.

Община рыцарей имела строго иерархическое устройст­во. Во главе ордена стоял магистр, избираемый по боль­шинству голосов особым комитетом из членов капитула и утверждаемый последним. Хотя во всех важнейших вопро­сах требовалось согласие капитула, решавшего дела боль­шинством голосов, и магистр был обязан повиновением ему, -он все же обладал широкими полномочиями, как, например, правом назначении высших должностных лиц. Его ближай­шую свиту составляли каплан, искусный писец-клирик, два служащих брата, один арабский писец, рыцарь, исполняв­ший обязанность ординарца, кузнец, повар, и, наконец, два конюха, на обязанности которых лежал уход за боевым конем. Далее при магистре в качестве адъютантов состояли два рыцаря из благороднейших родов, которые составляли его ближайший совет.

В случае отсутствия магистра его замещал сенешаль. Ему прислуживали два оруженосца, брат из низших членов ордена, каплан, писец и двое пеших слуг Маршал был военным министром и полководцем ордена. Рыцари и служащие братья в военное время состояли у него под началом. Великий прецептор Иерусалимской области был казнохранителем ордена. В этой роли он размещал братии по различным орденским убежищам и надзирал за всеми поселениями, имениями и фермами. Под его началь­ством находились принадлежащие ордену суда, стоявшие на якоре у Аккона; он же распоряжался военной добычей. При нем находился портной, снабжавший братию платьем.

На обязанности комтура города Иерусалима лежало вы­полнение первоначальной задачи ордена: вместе с 10-ю рыцарями, несших черное с белым орденское знамя, он до­лжен был сопровождать паломников к Иордану и снабжать их необходимыми припасами и лошадьми.

Подобные же высшие орденские должности были уста­новлены затем и провинциях, которые с XII в. вошли в состав ордена - в Триполи, Антиохии, Франции, Англии, Пуату, Арагонии, Португалии, Апулии и Венгрии. Каждая провинция управлялась особым комтуром, которому были подчинены комтуры отдельных общежитий ордена.

Высшая власть в ордене, законодательство, назначение высших должностных лиц, решение важнейших дел, касав­шихся всей общины, принадлежала созываемому магистром генеральному капитулу. Он состоял из высших должностных лиц всех орденских областей и наиболее опытных рыцарей, приглашенных магистром; вследствие сопряженных с этим необычных расходов, капитул созывался лишь в особо важ­ных случаях. Дела ордена, касавшиеся только отдельной провинции, обсуждались в провинциальном капитуле под представительством ее прецептора.

Члены ордена делились на рыцарей, капланов и слу­жащих братьев, или servientes. Последние делились на ору­женосцев, сопровождавших рыцарей в походах, и ремес­ленников. К четвертому классу относились посторонние члены ордена. Они состояли из дворян и людей простого звания, мужчин и женщин, которые по собственному жела­нию выполняли или все орденские предписания, или только часть их, но не жили в общежитиях ордена. К этим светским членам принадлежали также донаты (donati), добровольно оказывавшие ордену различные услуги и облаты (oblati), уже с детства предназначенные родителями для вступления в орден и воспитанные по его правилам.

Каждому рыцарю полагалось иметь три лошади, одного оруженосца и один шатер. Все члены получали одинаковые пайки, одинаковое оружие и одежду. Капланы составляли духовенство ордена. "Для удобства выполнения церковных таинств и религиозных обрядов" папа Александр III раз­решил Тамплиерам принимать в орден также и клириков Они были обязаны вести безупречный образ жизни, повино­ваться магистру и жить в определенном месте. Только у них должны были братья исповедываться, и только они одни могли давать отпущение грехов. Они непосредственно подчинялись высшей власти папы. Те из клириков, которые были аристократического происхождения, могли достигать высших должностей.

Из числа служащих братьев, которые в отличие от белого одеяния рыцарей носили черную или коричневую одежду и такой же плащ, назначались пять низших должностных лиц ордена: низший маршал, знаменосец, управляющий земель­ными владениями ордена, главный кузнец ордена и комтур порта Аккон. Низший маршал был помощником главного орденского маршала и должен был доставлять и держать в порядке оружие. Знаменосец был в то же время начальником всех оруженосцев, которых он приводил к присяге, а, по окончании срока их службы, увольнял.

Было точно определено, сколько полагалось каждому брату одежды, постельных принадлежностей и оружия, точно установлен был порядок дня в отношении молитв, посещения церкви, трапез и т. д., а также точной регламен­тации были подвергнуты известные военные обычаи в похо­де, в лагере, на поле битвы, порядок дня и работа капитула Братиям воспрещались всякие праздные разговоры. Без раз­решения главы они также не имели права отлучаться из общежития и не могли обмениваться письмами, даже с родителями. Тамплиер должен был избегать всяких мирских развлечений. Вместо этого он должен был усердно молиться и ежедневно со слезами и стенаниями приносить покаяние Богу. За престарелыми, слабыми и больными братиями был установлен чрезвычайно внимательный уход, попечитель о бедных получал ежедневно десятую часть хлеба для раз­дачи нуждающимся.

Существовало специальное уложение о наказаниях, определявшее кары за нарушения правил ордена. Преступления карались изгнанием из ордена, а незначительные проступки имели следствием лишь временное лишение орденской одежды. Желавший вступить в орден Тамплиеров должен обладать здоровьем, происходить от законного брака и из рыцарского рода; но должен был также не состоять в браке, не быть связанным присягой с другим духовным орде­ном, не быть отлученным от церкви и не добиваться вступ­ления в орден путем подарков или обещаний. Перед торжес­твенным посвящением кандидата, отбывшего уже год пред­варительного искуса, два брата отводили в особую комнату при церкви ордена и здесь говорили ему о серьезности его намерения и об обременительности тех обязанностей, кото­рые он собирался на себя взять. Если же он все-таки оста­вался тверд в своем желании, то, с разрешения собравшего­ся капитула, его вводили в зал, приводили к присяге на Евангелии и с торжественной церемонией облачали в плащ.

Покидать орден без разрешения было строго воспреще­но. Если выбывший из ордена брат снова хотел вернуться, то он должен был стать у входа в дом ордена, и, преклоняя колени пред каждым входящим и выходящим братом, молить о пощаде. Затем попечитель о бедных предлагал ему подкрепиться пищей и питьем и сообщал капитулу, что брат-отступник молит о милосердном приеме. Если капитул давал согласие на это, то проситель с обнаженной верхней частью тела и с веревкой вокруг шеи являлся пред собранием капитула, на коленьях и со слезами молил о приеме, заявляя о своей готовности понести какое угодно наказание. Если он затем совершал в течение назначенного срока покаяние, то капитул возвращал ему орденскую одежду.

Если юный тамплиер выказывал порядочные способ­ности, самостоятельность и усердие, то он посвящался в мрачные мистерии ордена, о которых ходили в то время самые невероятные слухи, да и теперь еще существуют самые дикие представления у многих легковерных людей.

Мистерии происходили обыкновенно в уединенно стоящих зданиях, по возможности в подземных помещениях, под спасательным покровом ночной темноты. Для сохра­нения тайны принимались самые тщательные предосторож­ности. Непосвященные обитатели орденских общежитий отсылались в самые отдаленные помещения во дворе или же оставались под строжайшим надзором в дальних покоях. Двери и ворота замыкались крепко-накрепко. На самой вер­хушке дома, в котором происходило посвящение, стоял сто­рож, который внимательно озирал окрестности и должен был сообщать о приближении каждого непосвященного.

Прежде чем кандидата представляли капитулу для посвящения, он должен был дать страшную клятву в том, что обязуется свято сохранить все тайны, которые будут ему открыты. Вместе с тем ему сообщалось, что в случае клят­вопреступления ему неминуемо угрожает мучительная смерть или же пожизненное заключение в подземельях орденских домов. По принесении кандидатом предписанной присяги, его вводили в сопровождении двух братьев в зале капитула. Здесь ему прежде всего показывали распятие и разъясняли, что он не должен верить в распятого, потому что он был не более, как лжепророком, лишенным всякой власти. Но отрицанием Христа и отречением от господствовавшего церковного учения дело не ограничивалось. По пятницам, в особенности в Страстную пятницу, здесь совершались еще более худшие вещи.

Затем кандидата приводили к рецептору. Последний вынимал из крепко запертого футляра странную фигуру, на­зывавшуюся Бафомет (то есть "Изображение идола"), это была металлическая фигура, украшенная золотом и сереб­ром, и напоминавшая не то череп мертвеца, не то лицо старца с большой бородой. Указывая на эту фигуру рецептор говорил кандидату. "Верь в нее, ей доверься, и благо тебе будет!" Во время этой речи кандидат должен был с непокрытой головой склоняться до земли, выражая этим почтение к идолу. По окончании обряда идол снова уклады­вался в футляр и заботливо запирался.

Затем следовал акт опоясывания "поясом Иоанна" Кандидата объвязывли белым шерстяным шнуром, который через прикосновение к идолу делался талисманом. Поэтому он никогда не должен был более снимать его, чтобы посто­янно находиться под благотворным влиянием его волшебной силы. Он должен был также служить тайным отличительным знаком, с помощью которого кандидат получал доступ к мистериям ордена.

Далее, почти постоянно соблюдавшимся обычаем был один обряд, заключавшийся в том, что новичок должен был, пренебрегая своим человеческим достоинством, поцеловать рецептора и присутствовавших при посвящении братьев в такие части тела, назвать которые не позволяет приличие. Наконец, новым членам духовно-рыцарской общины, на ко­торую торжественной присягой возлагался обет цело­мудрия, явственно давалось понять, что они могут преда­ваться между собою самым ужасным и гнусным порокам. "Вероятно, - как полагает неутомимый обличитель ордена, Прутц, - считали, что сохранение тайны общества не будет достаточно обеспечено, раз будет существовать риск, что младшие члены, общаясь с женщинами, выдадут все им"

Этот ритуал соблюдался при всех тайных посвящениях, но новичкам при этом редко объяснялось его значение. Разъ­яснение давалось позже, когда новый брат уже допускался к участию в таинственных посвящениях, или, иначе говоря, достигал высших разрядов

Правила 1128 г., которые прежде были единственным руководством для ордена, и их позднейшие дополнения стали для Тамплиеров лишь внешней формальностью Истинная же сущность ордена выражалась в особом тайном уставе.

Возникший на Востоке между 1220 и 1290 гг., устав этот составлял неприкосновенную тайну. Под угрозой строжай­шего наказания братьям было воспрещено иметь с него копии или даже носить их при себе.

Последователи тайного учения Тамплиеров были, по Прутцу, несомненные дуалисты. Они поклонялись высшему богу, в котором они видели одновременного творца духа и добра и наряду с ним низшему богу, создателю материи и злого начала

Все это сообщалось на тайных собраниях тамплиеру, который признавался достойным посвящения в последний и высший разряд мистерий Особенно подчеркивалось то, что культ посвященных относился не к высшему богу, а к низшему, от которого происходят материя и злое начало.

Изображением этого низшего бога и является идол, которого показывали члену во время приема в орден. Он обладает силой приносить здоровье, наделять рыцарей земными бла­гами и даровать ордену все сокровища мира. К нему нужно обращаться со всеми нуждами души и тела.

Тайное собрание заканчивалось исповедью и причас­тием, которое посвященные принимали, в противополож­ность уставам католической церкви, под обоими видами и исключительно в знак братской любви. Исповедь была у них актом братского доверия с одной стороны и братского совета - с другой. Поэтому посвященные исповедывались друг другу, а отпущение грехов получали от главы ордена, а не от капланов, у которых была отнята привилегия исповедывать членов высшего разряда, чтобы по возможности избежать разоблачения еретических тайн.

Несомненно то, что орден, благодаря своей политике, в значительной степени определявшейся стремлением к свет­ской власти, уже очень рано впал в неразрешимое противо­речие со своими первоначальными задачами, что братство часто жертвовало интересами христианства ради эгоисти­ческих целей, что многие рыцари предавались развратной жизни и противоестественным порокам, что некоторые комтуры игнорировали религиозную борьбу.

Но в чем собственно заключалась "ересь", не указывается нигде вероятно потому, что вне ордена это не было точно известно. Этим объясняется также то, что курия долго не решалась выступить против могущественной, влиятельной и весьма заслуженной, благодаря своим блестящим делам и успехам общины. Чтобы поддержать общее неопределенное обвинение, потребовался тот хорошо продуманный и остро­умный процесс, который впоследствии повел против ордена такой могущественный властелин, хитрый и беспощадный деспот, как Филипп Красивый Французский, не знавший пощады по отношению к членам ордена.

Но как до этого крупного процесса не существовало опре­деленных указаний относительно еретических обычаев ордена, так и самый процесс не дает несомненных доказа­тельств в подтверждение тяжелого обвинения, взведенного на орден. Не говоря уже о том, что в этих ужасных преступ­лениях. Тамплиеров обвиняли главным образом изменившие орденской клятве отступники и всякого рода негодяи, пока­зания самых рыцарей давались под давлением самых ужасных физических и моральных пыток: только эти показания и знакомят нас с этой ересью и со всеми ее демоническими дополнениями - тем дьявольским шабашем ведьм, сущест­вование которого было тогда формально и неопровержимо принято за доказанное высшей церковной и государственной властью. Вряд ли найдется здравомыслящий человек, у ко­торого хватило бы смелости назвать такие свидетельства достоверными и непреложными

с) Гибель ордена

Когда орден Тамплиеров перенес свою резиденцию во Францию он стал казаться опасным для только что начавшей усиливаться королевской власти, которая, стремясь к госу­дарственному единству и образованию национальной мо­нархии, старалась уничтожать все особые права и при­вилегии.

Бесчисленные дары притекали в орден со всех концов страны. Он располагал здесь огромными земельными вла­дениями и неистощимыми источниками доходов Прибыль­ные торговые предприятия, оживленное банкирское и век­сельное дело, беспрерывно увеличивали огромные налич­ные средства, которые хранились в главном банке - в парижском храме. Землевладельцы-дворяне и крестьяне отдавали ему свое имущество, отказывались от своей свобо­ды и за небольшое ежегодное вознаграждение поступали в ленную зависимость к всемогущему ордену, чтобы под защитой его укрыться от грубых насилий и вымогательств королевских чиновников Тамплиеры, опиравшиеся на бесчисленных приверженцев, являлись камнем преткно­вения во всех планах Филиппа Красивого (1285-1314 гг) Неудивительно поэтому, что этот король, все решения кото­рого были глубоко продуманы, который подобно Людовику XIV, был настолько проникнут верой в свое безусловное право и сознанием своей абсолютной непогрешимости, что видел в исполнении своей воли высшую государственную мудрость, глубоко ненавидел орден, надо еще прибавить что колоссальные богатства последнего разжигали алчность короля

Целый ряд событий и различных обстоятельств все сильнее возбуждал и усиливал его ненависть А когда Тамплиеры решительно отказались исполнять явное желание короля, чтобы они согласовали свою дея­тельность с его интересами, он стал думать об уничтожении ордена.

Для нанесения ордену решительного удара, король нуж­дался в содействии папы Климента V. Честолюбивый, хитрый и умный политик, но по характеру ничтожный и сла­бовольный человек, этот первосвященник, обязанный коро­лю своим возвышением, быть может, считал своим долгом оказывать поддержку королю, но он не решался сделаться активным участником отчаянной борьбы. Тогда Филипп решил действовать тайком и самому сделаться судьей над членами церкви.

Весьма благоприятным для его планов оказалось то обстоятельство, что два бывших Тамплиера, которые за различные проступки с позором были изгнаны из ордена, предложили сообщить о целом ряде самых ужасных преступ­лений и пороков, господствовавших в ордене и облеченных глубочайшей тайной. На основании этих показаний против Тамплиеров немедленно было возбуждено обвинение в отрицании Христа, поклонении Бафомету и т. п. И вот 13 октября 1307 г. все Тамплиеры во Франции, а также великий магистр Жак де Молэ, которого, как известно, под предлогом переговоров о новом крестовом походе вызвали с Востока, были внезапно арестованы, а их имущество конфисковано, вопреки всем торжественно подтвержденным привилегиям ордена. Королевские ордонансы, говорившие о еретичестве и преступлениях Тамплиеров, оправдывали в глазах изум­ленного народа грубое насилие и успокаивали раздавав­шиеся в стране негодующие голоса. Стоит преступлению выступить с достаточным бесстыдством и добиться своей цели, и толпа, неспособная самостоятельно мыслить, будет всегда и везде сломлена,, а образованные классы будут мол­чать из трусости В Париже немедленно был учрежден инквизиционный суд над несчастными, с королевским ду­ховником, фанатиччным доминиканцем Гийомом де Ногаре во главе. Пытки со всеми их ужасами, угрозы и заманчивые обещания отверзали уста даже самых упорных подсудимых и приводили к таким обстоятельным признаниям, что на орден действительно было взведено тяжелое обвинение, и следствие принимало все более обширные размеры

Тамплиеры в общем вовсе не были склонны сделаться мучениками за веру и убеждения. В истории очень редки люди, идущие на смерть за великую идею. Для этого нужна исключительная моральная сила и нравственное мужество -качества, лишь очень редко соединяющиеся в одном челове­ке. Хотя дух Тамплиеров и не парил на той высоте, где царят высокие чувства и великие помыслы, но все же мы не можем отказать их трагической судьбе в человеческом участии

Папа, колеблющийся, медлительный, нерешительный, не зная, как отнестись к самоуправству Филиппа, пытался умерить священный пыл судей, затянуть следствие и пре­доставить папской курии последнее решающее слово об участи подсудимых и об их имуществе. Но всегда на­ходчивый король имел достаточно средств, чтобы склонить его к уступчивости. Во множестве разбрасывались подлож­ные прошения от народа к королю об уничтожении ереси Тамплиеров. Общественное мнение решительно восстало против папы. Филипп напомнил ему также об обещании данном им при его вступлении на папский престол, а именно - и по смерти предать бесчестию имя Бонифация VIII, гордо­го, страстного церковного владыки, властолюбие и алчность которого некогда привели к восстанию князей и народов - и безжалостно требовал исполнения позорного обязательст­ва. Его нерешительность и колебания он назвал изменой католичеству, ревностным защитником которого величаво объявлял себя этот лицемерный монарх.

Беспомощный, не зная, на что решиться, чувствуя себя глубоко униженным и опозоренным, Климент вынужден был наконец прекратить свое безуспешное сопротивление. Чтобы спасти память своего предшественника от неизбежно­го позора и не ослабить еще более уже и без того сильно пошатнувшейся веры в авторитет церкви, он сделался соу­частником неслыханного судебного преступления.

Ужасное зрелище: "Светская власть, бывшая некогда в подчинении, становится вдруг соучастницей церковной инквизиции, приставляет к горлу своей ослабевшей повели­тельницы -духовной иерархии -служивший прежде ее инте­ресам меч и принуждает ее признать законной неспра­ведливость, которую она совершает над ней вместе с нею" 12 августа 1308 г. была издана булла Faciens misencordiam, повелевшая всем духовным и светским князям возбудить судебное преследование против всех Тамплиеров. Тот, кто вздумал бы не выполнить этого требования, должен был подвергнуться изгнанию и церковным карам. Руководством при открытии инквизиционного судилища должен был служить приложенный к делу перечень из 127 вопросов, составленных на основании якобы неоспоримых заключений парижского следствия

Главный процесс велся комиссией, назначенной самим Климентом из числа наиболее уважаемых французских пре­латов в Париже, где 540 тамплиеров ожидали приговора. Много месяцев тянулось следствие, прежде чем судьи -сравнительно мягкие, честные и для той мрачной эпохи до­вольно просвещенные люди, которые при несколько более обширных полномочиях несомненно спасли бы орден - вы­несли единогласный приговор; дело в том, что большинство осужденных смело заявили, что их прежние показания и признания были вынуждены пытками, угрозами и обе­щаниями, и, энергично протестуя против взводимых на них обвинений, красноречиво выражали свое негодование по поводу этой ужасной клеветы В это время комиссары были поражены вестью, что 12 мая (1310 г.) 54 Тамплиера, кото­рых провинциальный собор в Сеисе предал проклятию, как рецидивистов, сожжены на костре. Таким образом, приговор был приведен в исполнение до окончания судебного дела, что являлось вопиющим вмешательством в ход судебного процесса, явным попранием правосудия; то же самое пов­торилось в Реймсе, Руане, Каркассоне. Между тем здесь не было ни состава преступления, ни одного достоверного свидетельства; существовали лишь вынужденные инквизицией показания, то есть весьма сомнительные улики для обвинения.

Ввиду этого папская комиссия приостановила свою дея­тельность. Лишь к концу года поспешили возобновить допрос свидетелей и закончить следствие. Все судебное производ­ство было предоставлено папе, который для окончательного решения дела созвал Вселенский собор в Вене. На Церков­ном соборе, заседания которого были открыты в октябре 1311 г. и продолжались всю зиму, после целого ряда при­мирительных попыток, искусно отклоненных Филиппом было принято решение, уничтожить орден Тамплиеров Булла Vox in excelso audita est от 2 мая 1312 г. в уклончивых выражениях оповестила христианский мир об этом постанов­лении.

В Париже драма эта имела трагическое окончание Магистр Жак де Молэ, беспомощный старец, разбитый ду­шевно и физически, который почти семь лет промучился в суровом заточении, вместе с четырьмя другими высшими должностными лицами был осужден на пожизненное заклю­чение Перед главным парижским собором Божьей Матери (Notre-Dame de Pans), в присутствии толпы собравшегося народа, им был объявлен приговор. Тогда магистр и великий прецептор Жоффруа де Шарме, глубоко возмущенные нрав­ственно, поднялись со своих мест и, опровергая взводимое на орден обвинение, открыли гнусную игру, жертвами кото­рой они оказались Опасаясь, что с него окончательно сорвут маску, король тотчас же приговорил этих несчастных, как рецидивистов (relapsi), к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение на следующий день (11 марта 1314 г). Последние представители блестящего ордена были сож­жены на медленном огне на том месте, где они так мужест­венно выступили в защиту своего братства. Перед смертью готовясь к будущей вечной жизни, Молэ, как рассказывают воскликнул, что он заслуживает смерти, ибо он из любви к жизни и во избежание ужасных пыток, а главным образом, обольщенный льстивыми речами короля и папы, возвел на свой орден обвинение в гнусных пороках и низменных прес­туплениях. Народ причислил к сонму мучеников обоих стра­дальцев, так мужественно завершивших свой тяжелый жизненный путь и героически искупивших прегрешения, со­вершенные ими в минуты слабости. Перед лицом смерти они обратились с молитвой к многострадальной Матери Божьей и народ сохранил их пепел, как святыню. Рассказывали, будто Молэ уже на костре призывал своих палачей на суд Божий. И когда оба главных судьи вскоре после того тяжело заболели и окончили свою полную треволнений жизнь в ужасных мучениях, толпа истолковала их смерть, как божес­твенную кару, предполагая в своем суеверии, что высшая сила, воздающая за добро и зло, снизошла до наказания неправедных судей, осудивших Тамплиеров. Папа умер 20 апреля 1314 г всеми покинутый и забытый напрасно пытаясь заглушить в себе неумолчный голос совести. Пожаром уничтожена была ночью та церковь, в которой был помещен труп несчастного папы. Сгорела также и нижняя часть тела покойника. Останки его были затем перенесены в мавзолей, воздвигнутый его родственниками которым он оставил несметные богатства. Но и здесь последним останкам первосвященника не суждено было найти полного успокоения. Яростные толпы кальвинистов разрушили в 1577 г мавзолеи останки тела бросили в огонь а пепел развеяли по ветру Филипп умер 29 ноября 1314 г, едва достигнув 46 лет, от какой-то загадочной болезни. Какую ненависть и озлобление возбудило его отягощенное проклятием царствование явствует из того факта, что его сыну и преемнику Людовику X приходилось иногда прибегать к силе, заставляя духовенство империи совершать панихиды по усопшему. Сыновья рано последовали за отцом в могилу. Плохие времена настали для Франции и некоторые видели в несчасной войне с Англией кару за преступления совершенные Филиппом, и искупление общей вины всего французского народа пассивно участвовавшего в этих преступлениях.

Судьба ордена в различных странах была различна. Большей частью удовлетворялись судебными преследо­ваниями, предварительным заключением и захватом иму­щества. Многие Тамплиеры были оправданы, как например в Англии, Португалии, где высокообразованный король Диниз, быстро и правильно поняв мотивы, руководившие Фитлиппом, взял Тамплиеров под свою защиту, в Равенне, "Майнце и других местностях многие Тамплиеры спасались от суда бегством, словно бесприютные бродяги, они странст­вовали в светской одежде по всем странам Европы и иногда даже вступали в орден Иоаннитов, другие бедствовали, едва зарабатывая на пропитание тяжелым, непривычным трудом, многие погибли в тюрьмах. Только в Неаполе французская королевская династия жестоко отомстила за поощрение. Сицилийской вечерни и насытила свою дикую ненависть кровью несчастных рыцарей.

Всего сорокалетний промежуток отделяет кончину Людовика IX, положившего свою жизнь за христианскую веру, от смерти его правнука, запятнавшего себя кровью ее защитников. Но какой огромный переворот произошел за это время в мировоззрении человечества.

Катастрофа на острове реки Сены во Франции опре­делила завершение всемирно-исторического движения, ко­торое было некогда вызвано к жизни на клермонской равнине. Владения ордена и большой дом Тамплиеров в Париже сделались достоянием короны. Никто не предпола­гал тогда, что он послужит со временам последним печаль­ным обиталищем для несчастного потомка Филиппа (Людовика XVI и его семьи, зимою 1792-93 гг.). Здесь, может быть, уместно будет заметить, что во всемирной истории господствует та великая богиня со строгим взглядом, кото­рая обуздает гордость смертных и усмиряет их губительное высокомерие - вечная мстительница и судья - Немезида "Относительно склепа Тамплиеров существует легенда, что ежегодно в ночь Воскресенья там появляется вооруженная фигура, с красным крестом на белом плаще, и спрашивает, нет ли желающих освободить фоб Господен, никого, никого нет, - отвечают ей своды склепа, ибо храм разрушен".

Так погибли Тамплиеры и их противники Великий процесс - "это самая ужасная и позорная несправедливость, занесенная на страницы истории средневековой церкви. Относительно главных пунктов обвинения Тамплиеры были так же чисты и невинны, как сам святой отец". Что касается их нравственной вины, то они "понесли за нее совершенно ни с чем несообразное наказание". В упрек же этому пережившему свою славу ордену можно поставить, в сущ­ности, только "отсутствие твердой основы и недостаток политического такта, неспособность понять действительные и новые потребности и силы времени и неумение приспо­сабливаться к ним".

 

 

 Г Л А В Н А Я    С А Й Т     Н О В И Н К И      ТАМПЛИЕР