ГЛАВНАЯ    С А Й Т    Н О В И Н К И   МАГИКУС   ИСТОРИЯ

 

 

ДРЕВНЕ-ЕГИПЕТСКАЯ МАГИЯ

(отрывок)

Б. Бриер

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Слово «магия» используется очень широко, но определить его совсем не просто. В 1920 г. ученый из Колумбийского университета Линн Торндайк начал публикацию многотомного труда «История магии и экспериментальные науки». Восемь то­мов содержали бездну всяческой информации, но о том, что означает сам термин «магия», там ниче­го не сказано. Определить смысл этого понятия затруднительно по двум причинам. Во-первых, на протяжении по крайней мере четырех тысяч лет его понимали совершенно по-разному. Во-вторых, существует очень близкая к магии область, назы­вающаяся религией; и отличить одну от другой иногда бывает нелегко.

В повседневной жизни магией называют оду­рачивание, трюкачество, а магом - фокусника, об­манщика. Но надо сказать, что такая ассоциация магии с обманом возникла относительно недавно. Словом magos древние греки обозначали таин­ственных персидских и вавилонских волшебни­ков и мудрецов. Значение магии как чего-то чу­жеродного, «иностранного» поначалу занимало важное место, оттенок этого смысла присутству­ет в этом слове и по сей день. В самом деле, если речь заходит о вещах оккультных и сверхъесте­ственных, они кажутся более возможными, если связаны не с вашим соседом по дому, а с индий­ским брахманом или тибетским монахом. Воспри­ятие магии как чего-то реально существующего, но инородного постепенно видоизменялось, при­нимая смысл чего-то явного, но чуждого и подо­зрительного, пока, наконец, не приобрело нынеш­ний несерьезный характер. Однако, представляя собой существенную часть древней духовной культуры, магия заслуживает серьезного иссле­дования.

Поскольку магия, как и религия, исходит из су­ществования сверхъестественных сил, порой бы­вает трудно провести между ними разграничитель­ную линию. В Древнем Египте занятия магией и совершение религиозных обрядов шли параллель­но, поэтому практически почти невозможно ре­шить, к какой категории отнести то или иное дей­ствие. И все же есть два отличия, позволяющих отделить магию от религии, а мага — от священ­нослужителя.

Для магии характерно прямое достижение цели, чего нет в религии. Маг произносит заклинание и сам получает желанный результат; тог­да как жрец, вознося молитву, стремится добиться эффекта с помощью божества, которое осуществ­ляет высказанное пожелание. В магии человек выступает как самостоятельно действующая сила, священнослужитель - всего лишь как посредник между земным миром и сверхъестественной си­лой. Отсюда же вытекает другое отличие рели­гии и магии.

Всякий религиозный обряд, каким, скажем, яв­ляется молитва, имеет известную цель, но сама эта цель порой не имеет конкретного значения. Поклонение богу или богам может осуществлять­ся ради самого поклонения, и это в порядке ве­щей. Молящийся может и не иметь к богу просьб. В магии все по-другому. Маг никогда не произно­сит заклинания ради самого заклинания, магия никогда не заключена в самое себя, она всегда це­леустремленна и предметна. Магия служит человеку средством с помощью сверхъестественных сил добиться строго определенной цели.

Магическое действие содержит три компонен­та: заклинание, ритуал и мага-кудесника. Закли­нание - это слова, произносимые для выражения желания. При этом важно, чтобы слова произно­сились должным образом и с определенной инто­нацией. Для древних египтян слово имело особо важное значение: слово отождествлялось с дей­ствием, сказать нечто означало это сделать. Вот почему имена в Египте имели такое решающее значение. Когда один фараон свергал другого, то первым делом он приказывал стереть имя своего предшественника со всех монументов. Нет имени предшественника - значит не было и его самого. Поэтому древние египтяне носили сразу несколь­ко имен, из которых только одно было настоя­щим. Это имя сохранялось в тайне, и если кто-то вдруг насылал на человека проклятие по его из­вестному, но ненастоящему имени, такое закли­нание не попадало в цель и не могло причинить вреда. Когда в Древнем Египте хотели сказать, что кто-то обладает исключительной защищенностью, то говорили: «Даже собственная мать не знает его имени». Маг не имел возможности воздействовать на него.

Вторым существенным компонентом магии яв­ляется ритуал - ряд определенных действий, со­вершавшихся магом во время произнесения зак­линания. Часто этот компонент магии составлял­ся произвольно, подобно действиям фараона на празднестве хеб-сед, когда в целях магического омоложения он должен был бегать, бороться, пры­гать и танцевать. В некоторых случаях ритуал магии требовал изготовления фигур и амулетов. Эти атрибуты широко использовались в ритуалах, совершаемых кудесниками и волшебниками. Маги делали взмахи волшебными палочками, лепили восковые фигурки, приготовляли снадобья и зе­лья - все это играло в магическом ритуале важ­ную роль.

Наконец, третьим компонентом магического акта был сам маг. Обычно он был выходцем из храмо­вых жрецов-священнослужителей. Понятно, что самые авторитетные маги хранили свои оккульт­ные познания в глубочайшей тайне. За известную плату маг писал заклинание против болезни, ис­толковывал непонятные сны, привораживал воз­любленного или возлюбленную в случае безответ­ной любви. Египтяне были уверены, что с помо­щью надлежащего заклинания, магического риту­ала и колдуна можно совершить что угодно.

 

Я пришел, дабы вступить

во владение своим троном

и чтобы обрести величие,

ибо мне принад­лежало все,

что было до вашего прихода,

боги; подвиньтесь и

станьте после меня,

ибо я маг.

 

Текст саркофага.

Заклинание 261

 

МАГИ И ВОЛШЕБНИКИ

 

 

Было бы очень любопытно узнать, как проте­кала повседневная жизнь египетского мага: что он представлял собой, каковы были его права и влияние, кто были его клиенты и прочее. Но та­ких записей ни один из них не оставил. Пред­ставление о жизни мага дают лишь отрывочные данные из папирусов, краткие упоминания в пись­менах на стенах храмов да сохранившиеся с древ­них времен отдельные предметы его волшебного инструментария.

В Египте магией занимались две категории людей. Одну составляли специально обученные этому делу маги, состоявшие при храмах и при­надлежавшие к тогдашнему официальному жре­честву. Кроме них были и специалисты, кото­рых можно назвать людьми «свободной профес­сии» и которые занимались магическим ремес­лом так сказать неофициально, вне обществен­ной институции. Возможно, их скорее следует отнести к целителям или знахарям. Подавляю­щее большинство магов составляли специалис­ты из числа первых, официальных священнос­лужителей и храмовых жрецов. Поэтому, чтобы ближе познакомиться с жизнью магов, следует понять, что такое египетский жрец и чем он за­нимался.

В наше время принято считать, что священни­ком становятся из-за глубокой веры в Бога. А в Древнем Египте религиозное служение считалось обычной работой, нормальным способом добыва­ния средств существования и обретения достой­ного положения в обществе. Нам может показать­ся странным и вызвать удивление, что при этом и речи не шло о религии и вере. Но в этом как раз и заключена разница в положении египетского жре­ца и современного священнослужителя. В нашем понимании священник должен иметь самое непо­средственное отношение к Богу. Если у него нет чувства тесного общения с Ним, то и сан священ­ника лишается всякого смысла. У египетского жре­ца с этим все обстояло совершенно иначе. Его глав­ным делом было подменять фараона, быть, говоря современным языком, его дублером.

Египет был государством теократическим, пра­вил в стране царь-бог. В качестве бога фараон вы­ступал как верховная инстанция и гарант сохра­нения установленного в стране священного поряд­ка. Фараон, естественно, не мог являть свою пер­сону в каждом египетском храме и служить объек­том поклонения на каждом богослужении. Ему нужно было особое представительство, которое бы олицетворяло его присутствие в жизни и деятель­ности каждого храма. Такими заместителями бога-фараона и были жрецы, представлявшие его в раз­нообразных и порой весьма нелегких делах ду­ховной жизни египтян. А такая деятельность во всех храмах день от дня становилась все более активной, богослужения проходили ежедневно и многократно, так что корпус заместителей фарао­на становился все более многочисленным и много­ступенчатым. На этой основе и росло египетское жречество.

При этом жрецы не составляли совсем обособ­ленную группу людей, служение в храме не вы­деляло их из простых людей в мирской жизни. В бытовом отношении жизнь священнослужителей в принципе не отличалась от жизни обычных египтян. Духовное звание и чин жреца, как в иных видах деятельности, часто переходили по наслед­ству. Отец, занимавший некое положение в хра­ме, мог передать свое место сыну вне всякой за­висимости от его религиозных убеждений, мора­ли и поведения. Вот что по этому поводу написано у Геродота:

 

...Они ввели меня в большую залу, показы­вали

и пересчитывали колоссальные деревян­ные

статуи людей; их было точно столько, как

я сказал, потому что каждый первосвященник

ставит при жизни свое изображение.

Жрецы при этом объясняли мне,

что каждое из пока­зываемых и

пересчитываемых изображений

представляет сына своего предшественника-отца...

Геродот.

Кн. II. Гл.143

 

В конце концов духовенство стало огромным чи­новничьим аппаратом, насчитывавшим многие ты­сячи служителей. В стране были сотни храмов, посвященных разным богам, все они во многих от­ношениях были автономными, в каждом были свои порядки и свое разделение труда. Вместе с тем во всех храмах имелись одинаковые службы, деятель­ность которых была строго специализирована. Едва ли не основным занятием египетских жрецов был уход за статуями богов или «прорицателей». Только избранные жре­цы могли вступать в святая святых данного про­рицателя. Несколько раз в день они при­носили богам пищу, по утрам облачали их в свя­щенные одеяния, запечатывали алтарь на ночь и прочее. Греки называли их столистами от слова столис, что означат «одежда», «одеяние», в кото­рые жрецы облачали богов.

Поскольку деятельностью жреца не руководи­ло какое-то особое религиозное чувство, перед яв­лением к богу жрецам предписывалось «очище­ние». Поэтому иероглифы, сопутствующие обозначению жреца, чаще всего несли в себе значение чистоты. Они имели вид знака, где на первом мес­те стоит знак проливаемой из сосуда воды (эта часть слова означает «чистый»}, а за ним следует изображение человека. Жрец изображался как «чистый человек», тот, кто «очищается».

Для содержания тела в чистом и опрятном со­стоянии жрец обязан был сбривать на теле все волосы. Это объясняется тем, что в Египте только сбривание волос помогало избавиться от парази­тов. На храмовых рельефах и на изображениях гробниц жрецы всегда представлены бритоголо­выми. Важным компонентом очищения было так­же омовение водой. По свидетельству Геродота, жрецы купались четыре раза в день, дважды в течение дня и дважды вечером. При многих хра­мах были священные пруды, где жрецы и произ­водили омовение.

Эти искусственные водоемы имели и другое предназначение. По праздничным дням культовые статуи водружались на священную ладью или в ковчег, которые жрецы, подняв на плечи, выноси­ли к воде и пускали в плавание. Если та­ких водоемов не было, то были особые священные места, где проводились омовения святыни.

Помимо бритья и регулярного омовения жрецы подвергались обрезанию и не употребляли неко­торые виды пищи. При этом запретная для них еда одного нома отличалась от другого. («Номом» называлась отдельная область государства.) Пра­вила на этот счет в разных храмах тоже были раз­ными. И под запретом находилась говядина, иног­да голуби, иногда чеснок, но всеобщим табу была рыба. Существует много указаний на то, что рыба считалась нечистым продуктом, и часто при вхо­де в храм молящийся говорил: «Я чист. Я не ел рыбы...» Однако запрет этот распространялся толь­ко на жрецов, потому что египетский народ всегда в основном питался рыбой.

Надо сказать, что правила относительно того, что и как следует употреблять в пищу, в Египте соблюдались строго. В номе Оксиринх, например, особый вид рыбы, по названию которой именова­лась и земля, считался священным, и есть эту рыбу было нельзя. («Оксиринх» по-гречески означает «длинный нос», у этой рыбы нос был сильно вы­тянутым.) Жители этой территории даже пошли войной на город Кинополис, когда узнали, что его жители едят священную рыбу. В порядке враж­дебной акции они поймали несколько городских собак, изжарили их и съели. Власти вынуждены были привлечь войско, чтобы остановить крово­пролитие на этой почве.

Ограничения касались также одежды. Жре­цы не могли, например, носить одежду из шер­сти, ибо шерсть была от животных, которые не были чистыми. На одежду жрецов шла исклю­чительно тонкая льняная ткань, хранившаяся в особых помещениях храма, и жрецы—хранители полотна следили за тем, чтобы ткань сохраняла свою чистоту. Здесь можно усмотреть опреде­ленное противоречие: жрецам запрещалось носить одежду из шерсти животных, и вместе с тем жрец-сем, иначе Верховный жрец в некоторых случаях мог одеваться в шкуру лео­парда.

Еще одно требование чистоты состояло в воз­держании от половой жизни. На первый взгляд это требование выглядит слишком суровым в службе, где религиозность вовсе не стояла на пер­вом месте, однако это правило не было слишком затруднительным, поскольку предъявлялось толь­ко в дни богослужений. Во всех храмах жрецы служили посменно. Слуги фараона в храмовых ведомствах делились на группы «филэ», каждая из которых пребывала на службе по месяцу три раза в год. Жрец жил в храме месяц, в течение которого на него и распространялись все ограни­чения. После месячного служения следующие три месяца он был свободен от них и вел обычную жизнь мирянина.

Когда жрец исполнял все требования очище­ния, его посвящали в соответствующий сан хра­мового служения. У нас нет полных сведений о том, как в Древнем Египте проходил этот обряд, но основная суть его известна. Перед входом в храм приступающий к исполнению своих обязанностей жрец умащал руки маслом и торжественно воз­глашал о своей чистоте и благолепии.

Более подробные сведения о ритуале началь­ного посвящения в жрецы греко-римского пе­риода мы можем почерпнуть у римского автора Апулея, описавшего обряд посвящения некоего Луция в жрецы храма Исиды. Один из старей­ших жрецов храма повелел соискателю, чтобы тот взял в свиткохранилище папирус, который укажет ему, что и как тот должен делать для своего посвящения. Луций искупался в священ­ном озере, потом в знак очищения был облит его водой. Когда он приблизился к культовой статуе Исиды, старейшина поведал ему миро­вые тайны. После этого Луций в течение деся­ти дней постился и снова прошел ритуал очищения.  Наконец он  был  посвящен  в  абсолют­ные таинства.

Нетрудно себе представить состояние молодого человека после десяти дней поста, когда его вво­дили в самое тайное помещение в храме, скорее всего в полной темноте, где курились благовония и звучали молитвенные распевы. Свои впечатле­ния от этого момента герой Апулея передает так:

 

Я стоял на грани смерти; я перешагнул

по­рог Прозерпины и меня влекло туда,

где не было вещества; в средине ночи

я вдруг увидел яркий свет солнца;

я подступил к богам, что внизу и наверху,

я стоял пред их очами и мо­лился склонившись.

 

Даже в те поздние времена, когда проходил по­священие молодой Луций, жрецы продолжали по­переменно то служить в храме, то жить обычной мирской жизнью. Смысл этого состоял в том, что­бы не отделять жрецов от остальных, а сближать их с обычными людьми. Поэтому совсем не уди­вительно читать о скандальных историях, в кото­рых были замешаны египетские служители богов. Подобное печальное событие, связанное с семьей жреца по имени Петеисе, описывается в одном па­пирусе. Это был первосвященник в Фивах, решив­ший перебраться в другой город поменьше. В на­граду за прежнюю службу ему дали должность при храме и полагающийся при этом доход. Жре­цы местного храма Амона усмотрели в семье но­вого жреца нежелательных конкурентов. Когда Петеисе в качестве будущего преемника назвал своего зятя Харуаджа, те решили убрать сопер­ника, а имущество и доход поделить между собой. Папирус так описывает жестокое злодеяние:

 

Случилось так, что оба сына Харуаджа, став­шие уже взрослыми,

подошли утром к храму, где собрались жрецы, прибывшие делить зерно,

и сказали: «Пусть отвесят нам пятую часть».

Тогда молодые жрецы извлекли свои дубинки из зерна,

окружили сыновей Харуаджа и принялись избивать их.

И бежали они тогда в святое место перед собою,

но те погнались за ними и, догнав их при входе в ковчег

Амона, убили дубинками, а затем сбросили тела их внутрь склада....

 

История на этом не кончилась. На протяжении целого столетия продолжались преследования се­мьи Петеисе и его потомков со стороны злонаме­ренных жрецов. Первое, что приходит нам в голо­ву, это необъяснимость такого поведения духов­ных лиц. Но тут не следует забывать, что от ря­довых священнослужителей в те времена не тре­бовалось духовного влечения к служению богам, и к тому же нравственные нормы были совсем ины­ми. Кроме того, надо иметь в виду, что деятель­ность многих жрецов носила чисто хозяйственный характер: они следили за использованием и со­стоянием принадлежавших храму земельных уго­дий, надзирали за работой ремесленников по ук­рашению храма, вели учет храмового добра. Ко­нечно, магов среди этой части жречества не было, те вели чисто духовный образ жизни и, конечно, были из числа самых образованных и умных.

Во главе жрецов стоял первосвященник, жрец-сем, «Первый Пророк Бога». Обычно это был са­мый ученый из всех жрецов храма, самый ста­рый, обладавший способностями администратора и тонким политическим чутьем. От него в первую очередь зависело, чтобы дела в храме шли хоро­шо и храмовое хозяйство благоденствовало. Он воз­главлял все главные богослужения и церемонии. Обычно такой человек избирался на высокий пост в результате успешного продвижения по службе, но фараон был вправе посадить на это место лю­бого человека по собственному усмотрению.

За верховным жрецом шли жрецы-специалис­ты, прошедшие специальное обучение. Первыми среди них были «орологи», или «жрецы часов», обязанные определять возможно более точно время дня и ночи. Знание времени суток имело важ­нейшее значение в деятельности храма, посколь­ку каждая служба и церемония должны были на­чинаться в точно определенное время. Они следи­ли за ходом солнца и звезд на небе и по их движе­нию определяли момент, когда должно начинаться то или иное священное действо.

Близко к орологам стояли жрецы-астрологи. Они отличались от современных астрологов, ко­торые следят за движением звезд и планет и по их положению на небе предсказывают ход собы­тий на земле. Египетские астрологи были храни­телями древнего мифологического календаря, предписывавшего смертным, как поступать в раз­ных случаях и как вообще себя вести в каждый конкретный день. В Древнем Египте каждому дню года приписывалось какое-то событие, определя­ющее всякий день как благоприятный или небла­гоприятный. Эта характеристика и служила ос­нованием для указаний, каким должно быть пове­дение каждого человека в данный день. Самым известным из этих календарей считается Каир­ский.

Но даже среди этих, наиболее ученых жрецов мы не встретим магов. Чтобы найти их, нам при­дется заглянуть в особое учреждение, существо­вавшее практически при каждом большом храме, которое называлось Дом жизни. Дом жизни размещался в отдельном здании или группе не­больших зданий, где находилось свиткохранилище и обучались специалисты по обслуживанию храма. Если обыватель нуждался в магическом заклинании или нейтрализации злых чар, он шел в Дом жизни. Здесь ему толковали сны, писали магическую формулу, чтобы приворожить возлюб­ленную или излечить недуг, изготовляли амулет или отводили злые чары. Здешние жрецы черпа­ли знания волшебства из особых текстов; свои знания они строго охраняли и простых смертных, знающих грамоту, к своим свиткам не допускали. Сохранение тайны магии составляло важную сто­рону деятельности жрецов. В «Книге мертвых» жреца Нэбсэни один из его титулов звучал так: «ведающий тайнами храма». Возможно, этот Нэбсэни заведовал храмовой «библиотекой». Счита­лось, что свитки этого хранилища обладали могу­чей силой, поэтому непосвященных следовало дер­жать от магических папирусов подальше, дабы те ни использовали эту силу во зло. Хороший тому пример дает один случай, произошедший во вре­мена правления Рамсеса III.

Во время его царствования случилось совер­шенно необычайное происшествие, получившее название «заговор гарема». Несколько придвор­ных задумали свергнуть своего властелина. Для этого политического шага они избрали самый эф­фективный путь и привлекли к своему предпри­ятию нескольких дам из царского гарема, ско­рее всего для сбора самой достоверной инфор­мации о жизни фараона. Круг заговорщиков рас­ширялся, и под конец к ним примкнул один из самых могущественных вельмож двора, коим был надзиратель за царским скотом, а тот в свою оче­редь заручился поддержкой заведующего цар­ской библиотекой. Благодаря этому надзиратель за скотом заполучил папирус с магическими формулами, которые и стали главным оружием против Рамсеса. В соответствии с магическими указаниями злоумышленник изготовил восковые фигуры, магические амулеты и тайком пронес их во дворец. Но все закончилось полным про­валом. Заговор был раскрыт, заговорщики по­несли суровую кару. Соль этой истории в том, сколь рискованным оказалось обращение к свит­кам царской библиотеки и как важно было обе­регать их от посторонних глаз. Совершенно оче­видно, что эти папирусы создавались в Доме жизни. Но для кого они предназначались? Ско­рее всего, они писались и предназначались исключительно для жрецов Дома жизни и больше ни для кого.

Доказательством того служит этимология копт­ского слова «маг» - сешперонч. Это слово проис­ходит от египетского выражения сеш пер анкх, обозначавши­ми «маг Дома жизни». В известном папирусе Весткар повествуется о главном жреце-чтеце, кото­рому жена наставляла рога с простолюдином. Для отмщения тот изготовил из воска крокодила, про­изнес над ним магическое заклинание и, когда любовник жены спустился к пруду искупаться, бросил воскового крокодила ему вслед. Крокодил ожил и сожрал преступника. Из этого повество­вания можно сделать вывод, что для жрецов та­кие действия были в порядке вещей, и даже пер­восвященник мог заниматься магией.

А вот другая история о жреце-маге, дошедшая до нас в несколько искаженном виде. Ее поведал античный писатель Лукиан в повести об Эвкрате, предпринявшем путешествие в Египет для зна­комства с ремеслом магов и учением жрецов. Эвкрат поехал на юг от Фив, чтобы посмотреть на две огромные статуи, одна из которых, как счита­лось, изображала Мемнона. Ему повезло услышать, как на рассвете одна из статуй заговорила. И это была действительно удача для путешественника, потому что, по его словам, статуя сделала целых семь рифмованных предсказаний! Эти поэтические предсказания, по-видимому, были высказаны в очень сильных выражениях, потому что Эвкрат так никогда их и не повторил. (После реставраци­онных работ еще в давние времена никаких зву­ков от статуи больше не слышали.)

На обратном пути по реке на север Эвкрат по­встречался в Мемфисе с неким святым писцом большой учености. Двадцать три года он провел, обучаясь в подземном храме (Дома жизни?), где в искусство магии его посвятила сама Исида. Этот человек был обрит наголо и носил полотняную одежду, что наверняка свидетельствовало о его жреческом сане. Еще в плавании на лодке Эвкрат был свидетелем удивительных вещей, которые проделывал этот человек с речной живностью. Ку­десник ездил верхом на крокодиле и командовал другими обитателями реки. Все это страшно за­интересовало Эвкрата, и он захотел поближе по­знакомиться с кудесником. Когда лодка наконец доплыла до Мемфиса и маг пригласил Эвкрата к себе, тот с радостью принял приглашение. Эвкра­та сопровождало множество слуг, а у мага ника­кой прислуги не было, и он велел Эвкрату распу­стить свою свиту, поскольку та ему не понадобит­ся. В доме мага тоже никаких слуг не было, но хозяин дома в них и не нуждался. Когда нужно было что-то сделать по дому, тот вешал на двер­ной запор платье, толкушу или метлу, произно­сил несколько магических слов и предмет выпол­нял нужную работу. Как только все было сдела­но, хозяин снова произносил магические слова, и «стуга» возвращался в прежнее состояние бездуш­ного предмета.

Эвкрату очень хотелось узнать секрет магических заклинаний, но маг никак не желал с ним поделить­ся своей тайной. Однажды, когда хозяин давал оче­редное задание толкуше и говорил заклинание, Эв­крат подслушал и уловил магическое слово. (В по­вести указано, что слово состояло из трех слогов, но само слово не приводится.) Когда маг вышел из дома, Эвкрат решил проверить, как действует заклина­ние, и приказал толкуше принести воды. Когда вода была принесена, Эвкрат сказал «служанке» стать снова толкушей, но та не повиновалась и продолжа­ла носить воду. Эвкрат не знал слов, которыми над­лежало вернуть ее в прежнее состояние, и та все носила и носила воду. В отчаянии Эвкрат сломал толкушу пополам, но тогда обе ее половинки взя­лись за кувшины и продолжали носить воду. Весь дом оказался бы залитым водой, если бы не вер­нулся маг и не навел порядок.

Эта история больше известна в интерпретации мультфильма Уолта Диснея «Фантазия». Там учеником волшебника выступает Микки Маус, роль толкуши исполняет метла, а вместо кувшинов для воды используются ведра. Но суть дела осталась той же, что и в повести об Эвкрате и маге из Мем­фиса. Повесть также свидетельствует о глубоком почтении древних греков к волшебным знаниям египетских магов.

Ученых писцов Дома жизни не следует смеши­вать с писцами, делавшими копии «Книги мерт­вых» для продажи состоятельным египтянам. Са­мые образованные писцы этого ведомства зани­мались прежде всего толкованием религиозных и магических текстов, заполняли в папирусах слу­чавшиеся пропуски или поврежденные места и формулировали новые заклинания и заговоры, ког­да в этом возникала необходимость. Они же фор­мулировали тексты для украшения стен вновь по­строенных храмов. Легко вообразить яркие кар­тины дискуссий ученых жрецов по животрепещу­щим вопросам, касающимся жизни многочислен­ных богов или формулировки магических фраз.

Тщательно оберегаемые магические папирусы хранились в отдельных помещениях Дома жизни, иногда их прятали в глубоких нишах в стене. Боль­шой Дом жизни существовал в городе Эдфу, где стоял храм, посвященный богу Гору. Храм до недавнего времени был занесен песками и по­этому сохранился лучше других. На одной из стен храма высечен список священных книг местного свиткохранилища. Помимо папирусов с храмовы­ми уставами, инвентарных книг по имуществу, ре­лигиозных календарей там фигурируют мануск­рипты по самым разнообразным вопросам магии. Следующий перечень специализации магов-жрецов подтверждает масштабы их власти и объем сфер влияния:

 

Книга умиротворения Сахмет;

Книга магической защиты царя в его дворце;

Заговоры против сглаза;

Книга отваживания крокодилов;

Книга знаний тайн лаборатории;

Книга знаний таинственных форм бога.

 

Одни эти заглавия позволяют утверждать, что жрецы Дома жизни в Эдфу считались людьми больших возможностей, раз им доверялась охра­на с помощью магии самого фараона; им было так­же по силам бороться со злыми стихиями, защи­щать рыбаков от крокодилов и выполнять ряд дру­гих ответственных функций.

Интерес представляет «Книга умиротворения Сахмет». Внимание львиноголовой богини Сахмет грозило, па преданию, роковыми последствиями всему человечеству. Согласно египетскому мифу, люди разгневали Сахмет своим неуважительным отношением к богу Ра, и она задумала выпить их кровь и всех уничтожить. Но бог Ра подпоил ее пивом, подмешав в него зелье, она захмелела и забыла о своем намерении. Новый год древние египтяне отмечали как праздник умиротворения Сахмет, по поводу чего пили спасшее их от гнева богини ливо.

В 1896 г. было открыто захоронение жреца, и мы теперь доподлинно знаем, каково было про­фессиональное снаряжение египетского мага. За­хоронение открыл археолог Дж.Е. Квибел в фиванском Рамессиуме, построенном Рамсесом II. Это был заупокойный храм фараона, где делались жер­твоприношения с целью обеспечить благополуч­ное существование усопшего царя в загробной жизни, пока он добивается вечного бытия. Еги­петские храмы не были тихим местом торжественных богослужений, каким мы представляем себе храм ныне. Этот храм был окружен глинобитны­ми строениями и представлял собой по существу город в городе. Здесь жили многочисленные слу­жители храма, совершавшие ежедневные жерт­воприношения, тут же имелись склады и сараи, где хранились всяческие припасы для этих при­ношений и для прокорма самих жрецов. Все это находилось поверх более древних захоронений Среднего царства.

При раскопках на месте этих строений Квибел натолкнулся на захоронение XII династии. Вход в захоронение представлял собой шахту, уходившую на 10 м в глубь земли и всю заваленную бутовым камнем. Среди камней были обнаружены много­численные гиавабтисы - магические служебные статуи двух видов. Одни были из зеленого фаян­са, другие — из выкрашенной в желтый цвет не­обожженной глины. Два типа шавабтисов указы­вали на двойное захоронение, очевидно мужа и жены. Кроме того, среди камней были найдены маленькие фигурки четырех сыновей бога Гора, изготовленные из воска. Такие фигурки часто встречаются в египетских захоронениях, поскольку эти священные изваяния, по мнению древних егип­тян, оберегали внутренние органы усопшего, хра­нившиеся в гробнице отдельно от тела. Однако из воска их никогда не делали. Дело в том, что воск у жрецов был в большой цене, поскольку они лепи­ли из него всякие предметы своего магического инструментария. Эти восковые фигурки сынов бога Гора послужили ключом к разгадке тайны захо­ронения.

Когда шахту расчистили, вышли в две погре­бальные камеры. Обе оказались пустыми. Однако в груде мелких камней Квибел нашел деревян­ный ящик размером примерно 45x30x30 см. Ящик был покрыт белой шпаклевкой и сверху на крыш­ке чернилами был нарисован шакал. Внутри ле­жало несколько свитков папируса, но они были в таком состоянии, что Квибел не решился даже при­касаться к ним. Он отправил свитки в Англию из­вестному египтологу А.Л. Гриффиту. Но тот по причине занятости не стал с ними работать, а пе­реслал находку в библиотеку Колледжа Лондон­ского университета, где та пролежала несколько лет, пока за нее не взялись Флиндерс Петри и П. Ньюбери.

Исследователь Петри, надо заметить, обладал редкой изобретательностью - качеством, особенно ценным для археолога при работе с древними па­пирусами. Однажды, ведя раскопки в Иллахуме, он обнаружил несколько нетронутых могил с му­миями, завернутыми в прекрасные плащаницы. На пеленах были бисером вышиты лица усопших лю­дей и фигуры разных святых. Проблема состояла в том, что крошечные бусинки были пришиты нит­ками трехтысячелетней давности, которые совер­шенно истлели, и шитье бисером рассыпалось от малейшего прикосновения. Петри описал в своей книге «Десять лет раскопок в Египте», как уда­лось сохранить эту вышивку бисером:

 

...Когда мы вошли в гробницу, я со всяче­скими предосторожностями

открыл саркофа­ги, вытащив и срезав закреплявшие их шипы.

Один взгляд внутрь, и уже ясно, есть на му­мии плащаница

или нет. Если на ней вышив­ка бисером, тог следующим шагом

было втащить в гробницу керосинку, растопить на ней воск и,

когда он был на грани застывания, на­нести его на вышивку.

Причем воск не дол­жен быть слишком горячий, иначе он

пропи­тает ткань и превратит все пелены мумии в монолит.

Если обмазать мумию остывающим воском, то он схватывается

на поверхности тонким слоем. Когда тот остыл, я снял

его с приклеенным бисером, распрямил на доске, пе­ревернул

бисером вверх, и вышивка была го­това к надежному закреплению

на специаль­ной подкладке.

 

Этот же прием Петри использовал при рестав­рации папирусов из гробницы мага. На стеклян­ную пластинку он нанес тонкий слой воска и стал разворачивать свитки прямо на воск, так что фраг­менты распадавшихся участков оставались на сво­ем месте. Таким образом Петри и Ньюбери раз­мотали два свитка. Один был медицинским трак­татом, второй - литературным текстом «Беседы с Сисобеком».

Остальные папирусы послали в Берлин заме­чательному египтологу Гуго Ибшеру, известному среди ученых виртуозной реставрацией папиру­сов. Те, что ему прислали из Лондона, оказались такими хрупкими, что он работал с ними, как хи­рург, в маске, боясь повредить поверхность древ­них рукописей своим дыханием.

С перерывами Ибшер проработал над этими па­пирусами больше четверти века. Когда работа была завершена, то выяснилось, что среди них ока­зались тексты по медицине и магии. Однако со­стояние папирусов было таким ненадежным, что их прочтение и перевод составляли труднейшую задачу для поколений исследователей. Даже в наше время, спустя почти сто лет после их откры­тия, некоторые из папирусов остаются еще не про­читанными. Тем не менее сразу стало очевидным, что ящик, из которого извлекли эти папирусы, принадлежал магу-целителю. Отсюда чрезвычайный интерес обретают другие вещи, находившие­ся в ящичке египетского мага Они дают ключ к представлению о том, каким инструментарием пользовался маг в своей работе

Шкатулка мага сама по себе представляет боль­шой интерес. В рассказах и упоминаниях о магах часто встречаются такие выражения «Маг велел принести свой ящик» или «Маг потянулся к свое­му ящику» и пр. Таким образом, у магов был осо­бый ящичек, где они держали свои принадлежно­сти Ящик был не для маскировки ремесла мага, в нем просто прятали от постороннего взора при­надлежности волшебства. Это добавляло ремеслу мага особую таинственность и значительность. Не лишено интереса также изображение шакала на ящичке мага Анубис, бог с головой шакала, был богом бальзамирования и прямого отношения к магии не имел. На ящике скорее должна была бы изображаться богиня Исида, покровительница зна­ний и магии.

Свитки папируса заполняли ящик мага лишь на одну треть, там еще нашлось место для много­го другого Квибел обнаружил там обломки че­тырех костяных жезлов с изображениями мифи­ческих животных. Эти жезлы играли важ­ную роль в магии, и происхождение их уходит в самую глубокую древность Обломки подобных жезлов с золотой резьбой были найдены, напри­мер, в незавершенной ступенчатой пирамиде фараона III династии Хорус-Сехем-Хета. Чаще всего эти магические жезлы изготавливались из слоновой кости Их часто использовали для начертания на земле магических кругов Например, при заговоре скор­пионов, чтобы они не могли забраться в постель и ужалить спящего человека, именно таким жез­лом чертились магические круги вокруг спаль­ного места.

Кроме того, в ящике были еще три куклы, из­готовленные из разных материалов. Одна пред­ставляла собой грубо вырезанного крашеного болванчика без головы и без рук, не имеющего поло­вых признаков, какими играли дети Древнего Египта. Две другие были женскими фигурками одна из мягкого камня, другая деревянная, и обе без нижней части ног. Все три, очевидно, служи­ли магическими образами неких особ. Наконец там был еще бронзовый змей - урей, завернутый в клубок волос. Урей - символ царской власти, но почему он завернут в клубок волос, остается загадкой.

В том ящике находилось еще несколько пред­метов - семена пальмового дерева, статуэтка жен­щины в маске, держащая в руках змей (типичный атрибут волшебной магии), пучок тростниковых перьев для письма и еще несколько мелочей, ха­рактерных для человеческих захоронений времен XII династии, как-то: амулеты, бисер и осколки посуды.

Нетрудно представить, чем занимался владе­лец всех этих предметов. Если клиент обращался с проблемой, которую маг не мог разрешить сра­зу, маг прибегал к помощи своих папирусов. Ско­рее всего они были не его творением, а списком с более ранних текстов. Судя по тому, что там было несколько папирусов на медицинские темы, зна­чительная часть обращавшихся искали помощи от болезней. В зависимости от случая маг изготов­лял из воска магическую фигурку, писал закли­нание, давал просителю амулет для ношения или совершал в его доме магический ритуал.

Вполне возможно, что этот маг одновременно был и жрецом храма. Даже если он состоял в чис­ле обитателей Дома жизни, он не отрывался от простого народа. Ввиду ротации жрецов на хра­мовой службе три четверти своего времени он проводил с семьей в собственном доме и вполне мог исполнять функции мага, когда к нему обра­щались больные или обеспокоенные какими-то другими житейскими проблемами.

Вполне возможно, что ради роста своей попу­лярности маги прибегали к разным уловкам, пользовались ловкостью рук, но также углубля­ли свои знания. Природа человека остается не­изменной, и маги, конечно, пользовались приема­ми, безотказно действовавшими на людей во все времена.

Пример тому можно найти и в Библии. Когда Моисей и Аарон пришли к фараону просить его позволения евреям покинуть Египет, они попыта­лись произвести на царя впечатление своим мо­гуществом. Аарон бросил на землю свой посох, и тот стал змеей. Однако фараона это ничуть не уди­вило, он, по-видимому, с этим трюком был зна­ком. Он позвал своих магов, велел им проделать тот же фокус, и палки магов тоже обернулись змеями. Возможно, что превращение палки в змею было очень распространенным представлением магов на Ближнем Востоке.

А вот еще история, показывающая возможность того, что маги пользовались всякими трюками, чтобы завоевать себе репутацию могущественных волшебников. В известном предании о «Царе Хеопсе и волшебниках» рассказывается о древ­нем маге, который, де, мог соединить с телом от­рубленную голову. Узнав об этом, фараон при­звал его к себе и велел тому показать свое мас­терство, для чего приказал принести из тюрьмы тело обезглавленного узника и голову его. Но маг отказался, сказав: «Только не человека, царь, ибо негоже совершать подобное со священной тва­рью». Тогда принесли ему гуся, отрубили гусю голову, и маг успешно вернул гусиную голову на место. Похоже, что маг был просто хорошим фо­кусником, умеющим демонстрировать ловкость рук только на животных.

Единственный маг, которого никто не мог бы об­винить в трюкачестве, был сам фараон. В силу своего положения он был самым могущественным из волшебников. Это он повелевал Нилу выходить их берегов, приносить на землю плодородный ил и снова возвращаться в свои берега. Это фараон поддерживал в Египте маат — священный миро­порядок. Фараон был божественного происхожде­ния и обладал самой большой магической силой.

Существует предание, что самым величайшим магом и волшебником был последний фараон Егип­та Нектанебо. Он мог общаться со звездами, тол­ковать предзнаменования, а главное - ему подчи­нялись все остальные кудесники и чародеи. Если Египту противник угрожал с моря, Нектанебо уединялся в специальную комнату, где занимался магией. Там он делал из воска вражеские корабли и воинов, потом свой флот и войско, опуская все модели в бассейн с водой, надевал волшебный колпак и произносил магические слова. В резуль­тате в комнате дул сильный ветер. Корабли врага тонули, а флот фараона оставался на плаву. То же самое происходило я на море: вражеские ко­рабли шли ко дну, а войско фараона праздновала победу.

Нектанабид был последним владыкой Египта, и, согласно греческим источникам, окончание его царствования нежим образом также связано с ма­гией. Однажды к нему пришел лазутчик с извес­тием, что несколько соседних стран объединились и идут на Египет войной. Нектанабида это не встревожило. Как обычно, он отправился в свою магическую комнату, изготовил нужные ему фи­гурки, пустил их в бассейн с водой и произнес заклинание. Но на сей раз ветер обрушился на корабли фараона и потопил его восковой флот. Фараон понял, что силы, всегда помогавшие ему, теперь повернулись вспять. Нектанабид сбрил бороду и волосы, надел простое платье и бежал из Египта в Македонию.

У арабов есть предание о египетской царице, защитившей страну при помощи магии. Оно за­писано историком Масуди и гласит, что во время Исхода евреев из Египта армия фараона, пресле­довавшая беглецов, была поглощена морской пу­чиной. Лишенные своего войска, египтяне боялись, что они остались беззащитными перед нападени­ем врагов. Своей правительницей они избрали женщину, владевшую искусством магии. Она воз­вела вокруг Египта крепостную стену и выстави­ла на ней часовых, добавив к ним фигуры кроко­дилов и других свирепых хищников, которые слу­жили магической защитой страны.

Кроме того, она построила по всей стране много храмов, где собрала все сочинения по магической науке. Она познала волшебные свойства растений, животных и камней, умела также управлять при­родными стихиями. Когда враг угрожал границам страны, она изготавливала восковые фигурки вра­жеских воинов и закапывала их в землю. Войско врага исчезало под землей. Таким путем тридцать лет ее правления Египет был надежно защищен от врагов извне.

По другому арабскому сказанию, записанному писателем XIII столетия Абу Шакером, успешное завоевание Египта Александр Македонский осу­ществил главным образом благодаря магическим восковым фигуркам. Аристотель, учитель моло­дого Александра, якобы дал ему эти фигурки е наказом никогда с ними не расставаться. Эти фи­гурки представляли собой точное изображение воинов тех армий, с которыми предстояло сражать­ся Александру в походе за овладение «всем ми­ром». Так греки завоевали Египет тоже не без помощи магии.

Эти арабские и греческие предания находят подтверждение и в собственно египетских источ­никах. Из них явствует, что фараоны обязательно совершали всевозможные магические действа. Один из таких обрядов проводился не в интере­сах страны, а в пользу самого фараона. Речь идет о празднестве хеб-сед. Традиция этого праздне­ства уходит в глубокую древность, и, хотя сведе­ний о нем довольно много, суть и назначение его остается не совсем ясными.

На рельефах, связанных с празднеством, фа­раон обычно изображался шествующим или бегу­щим с цепом на плечах. Многие египтологи скло­няются к мнению, что празднество это проводи­лось в целях омоложения царя. Ведь в древние времена царь не только осуществлял политиче­ское правление, но и был главным военачальни­ком. Поэтому ему надлежало всегда находиться в хорошей физической форме, чтобы руководить войском в сражениях. Если фараон старел и дрях­лел, страна тоже становилась немощной. Это впол­не могло быть основанием для проведения цере­монии хеб-сед. С годами церемониал стал не столько демонстрацией мощи и энергии царя, сколько ритуалом возрождения этих качеств у царственной особы. Часто церемониал проводил­ся в год тридцатилетия восшествия фараона на престол, но многие цари проводили эту церемо­нию через меньший интервал времени.

Несомненно, ритуал хеб-сед проводился как церемония омоложения фараона, но не в меньшей, если не в большей, мере это делалось ради усиле­ния его способностей как верховного мага Египта. На рельефных изображениях в храмах можно встретить изображения фараона, размашисто ша­гающего будто в церемонии хеб-сед, но вместо цепа он несет на плече предмет  ^.

Этот иероглиф, читающийся как хап, означает священного быка Аписа. Слово «апис» происхо­дит от египетского «хап» с прибавлением гречес­кого окончания «ис». На рельефах, где фараон изображен с этим знаком, имеется надпись: «Хап, несомый Амону-Ра, господину на небесах». По­скольку Апис был символом плодородия, это изоб­ражение могло представлять фараона магом, нис­посылающим на землю урожай. Плодородие зем­ли в Египте целиком зависело от Нила, удобряв­шего поля наносами во время наводнений. Бог Нила назывался Хапи, что означало «из рода Хап». Это в свою очередь свидетельствует о тес­ном отношении священного быка Аписа с жизне­творными водами реки.

Еще более выразительно эта связь отражена на рельефе, где фараон изображен вышагивающим вместе с быком Аписом, неся два сосуда с водой. Сопутствующий текст гласит: «Подношение воды Амону, дабы Он вечно дарил жизнь». Такой риту­ал вполне мог означать магический церемониал, в котором царь побуждает Нил поднять свои воды и залить плодородием землю. На связь празднества хеб-сед с Аписом указывает также само его на­звание. Слово хеб означает «празднество», а сло­во себ значит «хвост». «Праздник хвоста» вполне может подразумевать быка, хвост которого не по­следний элемент его экстерьера. Если вернуться к иероглифу ^, то надо признать, что происхождение его, изначальная пиктограмма иерогли­фа остаются неизвестными, но вполне возможно, что начертание иероглифа имеет какое-то отно­шение к бычьему хвосту.

Итак, можно сделать заключение, что древней­шее празднество египтян хеб-сед стало родона­чальником более поздних церемониалов, проводи­мых с участием фараона как мага, способствую­щего подъему воды в Ниле и его плодоносным раз­ливам. Теперь, однако, точно известно, что хеб-сед обычно проводился в первый день месяца тыби. Тыби был месяцем, когда появлялись всходы на оплодотворенной земле*)).

 

*)) (Хотя первый день тыби означал, что вода в Ниле дол­жна начать убывать, фактически это никогда в точности не совпадало. У древних египтян годовой календарь отличался от современного, и несовпадения дат с началом того или иного сезона были в порядке вещей. - Прим. авт.)

 

 И тот факт, что самый важный в жизни древних египтян магический ри­туал совершал лично фараон, самый могуществен­ный из магов, лишний раз подчеркивает важность роли магов и волшебников в их жизни.

Фараон привлекался для совершения самых важных ритуалов, но не менее важная роль при­надлежала остальным магам-жрецам, идущим в порядке значимости следом за ним. Магические церемониалы фараона были общенародного мас­штаба и значения; ритуалы в исполнении мест­ных магов совершались для определенного города или ради отдельного человека, и каждый египтя­нин в заботе о хлебе насущном, здоровье, любви и благосостоянии возлагал большие надежды на мага.