ГЛАВНАЯ    С А Й Т    Н О В И Н К И   МАГИКУС   ИСТОРИЯ

 

 

ИСТОРИЯ МАГИИ

(отрывок)

 

Элифас Леви

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

С давних пор магию связывали с мошенничеством шарла­танов, с галлюцинациями расстроенных умов или с преступ­лениями каких-то необычных злоумышленников. С другой стороны, многие объясняют магию как искусство добиваться эффектов при отсутствии причин. В силу такого определения простой человек, обладающий здравым смыслом, скажет, что магия - это абсурд. Но такие определения, данные теми, кто не знает о магии ничего, не имеют никакого отношения к действительности. Она есть то, что есть, выведенная только сама из себя, как математика, потому что это точная и абсо­лютная наука о Природе и ее законах.

Магия есть наука древних магов; христианская религия, которая заставляла умолкнуть лжеоракулов и поставила заслон ложным богам, тем не менее, чтит тех таинственных царей, которые пришли с Востока, ведомые звездой, чтобы поклониться Спасителю Мира в его колыбели. Предания возвели их в ранг царей, так как магическое посвящение устанавливает истинное царствование; великое искусство магов характеризуется всеми адептами как царское искусст­во, как Святое Царство - Sanctum Regnum. Звезда, которая вела пилигримов, это та самая Горящая Звезда, встречаю­щаяся во всех инициациях. Для алхимиков - это знак квинтэссенции, для волшебников - это Великий Арканум» для каббалистов - священная пентаграмма. Мы намерены доказать, что изучение этой пентаграммы привело магов к познанию того Нового Имени, которое должно было воз­нестись над всеми именами и заставило пасть на колени все существа, способные к поклонению. Магия сочетает в единую науку то, что наиболее существенно в философии и то, что вечно и неизменно в религии. Она совершенно неос­поримо применяет то, что на первый взгляд противоположно - веру и разум, науку и верования, власть и свободу. Она обеспечивает человеческий ум орудием философской и религиозной убежденности, точным как математика и даже более непогрешимым, чем сама математика.

Абсолют существует в царстве понимания и веры. Высший Разум не оставил огонь человеческого ума трепе­тать в опасности. Существует неопровержимая истина, и есть непогрешимый метод ее познания. Поэтому те, кто достигнут такого познания и поклонятся ему как правилу жизни, смогут наполнить свою волю верховной силой, кото­рая может сделать их хозяевами всех низших вещей, всех блуждающих духов, или, другими словами, судьями и царями мира.

Если дело обстоит так, то как получилось, что столь великая наука еще не познана? Как можно допустить, что сияющее солнце скрывается в темном небе? Трансценден­тальная наука была известна всегда, но лишь посвященным умам, которые понимали необходимость молчания и тер­пения. Если искусный хирург в полночь откроет глаза слепо­рожденному, то будет невозможно сделать так, чтобы он представил себе природу или существование дневного света, пока не наступит утро. Наука имеет свои ночи и свои утра, потому что жизнь, которая сообщается с миром ума, характеризуется регулярными способами движения и прог­рессивными фазами. С истиной происходит то же самое, что с излучением света. Ничто из того, что скрывается, не теряется, но в то же время ничто из того, что находят, не есть абсолютно новое. Печать вечности поставлена Богом на ту науку, которая является отражением Его славы.

Трансцендентальная наука, абсолютная наука есть несо­мненно магия, хотя такое утверждение может показаться крайне парадоксальным для тех, кто никогда не сомневался в непогрешимости Вольтера - этого изумительного дилетан­та, который думал, что он знает так много, потому что никогда не упускал случая посмеяться, вместо того, чтобы поучиться. Магия была наукой Авраама и Орфея, Конфуция и Зороастра и описывалась магическими доктринами, которые были на­чертаны на каменных скрижалях Енохом и Трисмегистом. Моисей очистил их и снял с них покров - они были смыслом слов откровения. Новая личина, которую он дал им, была личиной Святой Каббалы - этого исключительного наследст­ва Израиля и нерушимой тайны его священников. Мистерии Элевсина и Фив сохраняли среди не евреев некоторые из его символов в искаженной форме, и мистический ключ был утерян во мраке всевозрастающего суеверия. Иерусалим - убийца его пророков, снова и снова продавшийся ложным ассирийским и вавилонским богам, в свою очередь, кончил утерей Священного Слова, когда Спаситель, возвещенный магом Святой Звездой инициации, пришел, чтобы сорвать изношенное покрывало старого храма, чтобы наполнить цер­ковь новой сетью легенд и символов - скрытой от профанов и всегда сохраняющейся для избранных истиной, которая всегда одна и та же.

Это то, что ученый и несчастливый Дюпюи мог бы найти на индийских планисферах неба и в изображениях храма в Дендера; он не пытался бы объяснить религию астрономией, ее естественными явлениями; он не кончил бы отталкива­нием истинной христианской или универсальной и вечной религии при наличии безусловного подтверждения всей природы и всех памятников науки всех веков. Память об этом учении, суммированном в слове, об этом слове, которое попеременно теряли и находили, представлялась избран­ным всех античных инициации. То ли сохраненная, то ли профанированная знаменитым орденом тамплиеров, эта память была передана секретным обществом розенкрейце­ров, иллюминатов и масонов, которые придали значение ее странным ритуалам, ее более или менее условным знакам, и, получили подкрепление своей преданности.

Ключ науки был брошен детям, как и можно было ожидать, они его затеряли и практически утратили. Тем не менее, человек высокой интуиции и великой нравственной смелости, граф Жозеф де Местр, который был также ревно­стным католиком, знающим, что мир лишился религии и не может оставаться таким, инстинктивно обратил свой взор к последним святилищам оккультизма и с сердечными молитвами призвал день, когда наука и вера сольются в уме единственного гения. "Это будет великий человек", - сказал он. "Он закончит восемнадцатый век, который все еще с нами. Мы будем говорить тогда о нынешней глупости так, как сегодня рассуждаем о варварстве средневековья".

Предсказания графа де Местра находятся в стадии осу­ществления; союз науки и веры, свершившийся задолго до этого, наконец обнародуется, хотя и не гениальным челове­ком. Чтобы видеть солнце, гения не требуется; более того, он никогда не демонстрирует ничего, кроме своего редкого величия и своего сияния, недосягаемого для толпы. Возвы­шенная истина должна быть открыта лишь тогда, когда прос­так будет способен понять ее и убедиться в ее необ­ходимости. В то же время эта< истина никогда не станет общераспространенной, потому что она иерархична и пото­му что лишь анархия потакает склонностям толпы. Массы не нуждаются в абсолютных истинах; если бы это было не так, то прогресс бы остановился и жизнь человечества прек­ратилась. Прилив и отлив противоположных идей, столкновение мнений, страсти времени, необходимы для интеллек­туального роста людей, массы это хорошо знают и охотно уходят от кресла ученого, чтобы собраться вокруг трибуны шарлатанов. Даже те, кто пытается заняться философией, слишком часто напоминают играющих в шарады детей, кото­рые спешат обратиться к тем, кто уже знает ответ, чтобы игра не была испорчена устранением вопроса, ставящего в тупик.

"Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога", - было сказано Вечной Мудростью. Следовательно, чистота сердца очищает ум и высокая нравственность желания влечет точ­ность понимания. Любой, кто предпочитает всему истину и справедливость, будет иметь в награду истину и спра­ведливость. "Той же мерой, которой вы меряете, обмерится и вам", - говорит Евангелие. Бог никогда не борется с чело­веком так, чтобы Он мог сокрушить человека своим вели­чием, и Он никогда не кладет неравные грузы на свои весы. Когда Он хотел испытать силу Иакова, Он принял образ человека; патриарх противостоял нападению целую ночь, в конце последовало благословение побежденного и, в добав­ление к славе выдержавшего такую борьбу, он получил имя Израиль, что означает - "сильный против Бога".

Мы слышали от христиан странное объяснение догмы, касающейся вечного наказания внушением, что Бог может бесконечно мстить за обиду, которая сама по себе конечна, потому что если обидчик ограничен, то величие обиженного существа не ограничено. Царь Мира мог бы, под подобным предлогом, приговорить к смерти неразумное дитя, которое случайно испачкало бы край его мантии. Прерогативы величия от этого очень далеки и св. Августин очень хорошо это понял, когда сказал, что "Бог терпелив, потому что Он вечен". У Бога все справедливо, потому что неисчерпаема его доброта. Он никогда не прощает в том духе, как это делают люди, потому что он никогда не гневается, как они. Так как зло не совместимо с добром, как ночь со днем и диссонанс с гармонией, а свобода человека нерушима, все ошибки искупаются и всякое зло наказывается соответству­ющими им страданиями. Напрасно взывать о помощи к Юпитеру, когда ваша телега застряла в грязи; если вы не возьметесь за лопату, как возница из басни, Небеса не выта­щат вас из лужи. Помоги себе и Бог поможет тебе. Таким образом объясняется возможность и необходимость вечности наказания, при этом для человека остается узкая до­рога избежать его - дорога упорного труда и раскаяния.

Подчиняясь правилам вечной власти, человек может вос­пользоваться созидательной энергией стать творцом и Хра­нителем. Все, что Природа вложила в человека, находится в его распоряжении, он может расширить круг своих владений постоянно поднимаясь. Продолжительность и даже вечность жизни, воздушное пространство, и его бури, земля и .ее жилы металлов, свет и его чудесные иллюзии, тьма и ее грозы, смерть и ее духи - все это подчиняется царскому скипетру магов, пастушескому посоху Иакова, страшному жезлу Моисея. Адепт становится царем элементов, преобразовате­лем металлов, толкователем видений, управителем ораку­лов, хозяином жизни, наконец, согласно математическому порядку Природы и соответственно воле Высшего Разума. Такова Магия во всей ее красе. Но есть ли сегодня кто-либо, осмеливающийся верить таким словам? Ответ таков - да, кто будет учиться преданно и применять знания честно. Мы не пытаемся скрыть истину под покровом иносказаний или иероглифических знаков; придет время, когда должно быть сказано все, и мы предлагаем сказать все. Короче говоря, мы намерены раскрыть те секреты науки, которые скрываются за тенями древних мистерий, которые гностики так грубо предали, или, скорее, неподобающе извратили, которые рас­познаются в темноте, скрывающей преступления тамплие­ров, которые встречаются сегодня в загадках масонских ритуалов. Мы намерены вывести на свет фантастического Царя Шабаша, чтобы вскрыть подлинные корни Черной Магии и ее пугающие реальности, которые давно высмеива­ются внуками Вольтера.

Для большего числа читателей магия есть наука дьявола - даже как наука света она отождествляется с наукой тьмы. Мы сразу же заявляем, что у нас нет ужаса перед дьяволом. "Я боюсь за тех, кто боится его", - сказала св. Тереза. Но мы также заверяем, что он не вызывает у нас смеха и что на­смешки в его сторону представляются нам крайне неумест­ными. Как бы то ни было, мы хотим вывести его на свет науки. Дьявол и наука - самосопоставления двух столь несо­вместимых имен должно раскрыть цель, с которой это дела­ется. Если мистическая персонификация тьмы будет извле­чена на свет, не должно ли это рассеять призрак лжи пред ликом истины? Поверхностные люди так и будут судить, не слушая. Малообразованные христиане заключат, что мы подрываем фундаментальные догмы их этики порицанием ада, некоторые будут сомневаться в полезности борьбы с заблуждением, в которое, по их мнению, больше никто не верит. Поэтому необходимо ясно представить наши наме­рения и твердо установить наши принципы.

Мы говорим христианам, что автор книги такой же христианин, как все. Он глубоко убежденный католик. Он не отрицает догматы веры, но борется с ложью в самых вред­ных ее формах - ложных убеждениях и суевериях. Он ищет, чтобы вывести из тьмы черного наследника Аримана, с целью показать при свете дня его колоссальное бессилие и несомненное ничтожество. Он намерен отдать многовековую проблему зла решению науки, чтобы развенчать владыку ада и заставить склонить его голову к подножию креста.

С другой стороны, автор сказал бы тем, кто занимается философией: зачем пытаться отрицать то, что вы не можете понять? Разве неверие, которое укрепляется при виде неизвестного, более предпочтительно, чем вера? Разве отвратительная форма персонифицированного зла лишь повод для улыбки? Слышите ли вы непрерывные стоны человечества, которое корчится и плачет в сокрушительных объятиях чудовища? Разве вы никогда не слышали отврати­тельный смех вершителя зла, который преследует каждого человека? Разве вы никогда не открывали в себе адские глубины, которые гений порока вырыл в каждой душе? Моральное зло существует - такова неутешительная истина, оно царит в некоторых духах, оно инкарнирует в некоторых людей, оно таким образом персонифицируется и потому демоны существуют; но самый злобный из этих демонов - Сатана. Большего я не прошу заметить, для вас было бы трудно одарить меня и меньшим.

Надо ясно понять, что наука и вера, действительно, под­держивают друг друга лишь поскольку их сферы остаются неизменно различными. Во что мы верим? В то, что мы не знаем абсолютно, хотя мы можем томиться из-за этого с необыкновенной силой. Объект веры для науки не более, чем необходимая гипотеза; вещи, которые находятся в сфере знания, никогда не должны обсуждаться с позиций веры, и наоборот, предметы веры не могут измеряться методами науки. "Верую, потому что абсурдно", - сказал Тертуллиан; это парадоксальное высказывание принадлежит высочай­шему уму. В самом деле, над тем, что мы можем предпо­ложить рационально, имеется бесконечное, к которому мы стремимся с неутомимой жаждой и это отражается даже в наших снах. Не является ли бесконечное само по себе абсур­дом для нашего конечного понимания? Мы чувствуем, что оно есть; бесконечное вторгается в нас, переполняет нас, поражает нас своими головокружительными безднами и ужа­сающей высотой.

Научные вероятностные гипотезы все вместе и каждая в отдельности - это последние проблески или тени науки; там где исчерпывается разум, начинается вера. Над челове­ческим разумом находится Разум Божественный, высший абсурд, но абсурд бесконечный, который поражает меня и в который я верю.

Одно добро бесконечно, зло - нет; и если Бог есть вечный объект веры, то дьявол принадлежит науке. В каком из католических символов веры имеется какой-нибудь вопрос, касающийся его? Не будет ли богохульством говорить, что мы верим в него? В Священном Писании он называется, но не определяется. Книга Бытия не упоминает об известном мятеже ангелов, она приписывает падение Адама змию, как самому хитрому и опасному из живых существ. Мы знакомы с христианским преданием по этому поводу, но если это предание объясняется как одна из величайших и наиболее распространенных аллегорий науки, что может означать такое решение для веры, устремленной только к Богу, кото­рый презирает напыщенность и дела Люцифера?

Люцифер - Светоносец - какое странное имя для духа тьмы! Это тот, кто несет свет и ослепляет слабые души? Ответ - да, безусловно; это следует из преданий, полных божественных открытий и вдохновений. "Сам Сатана преоб­ражен в ангела света", - говорит св. Павел. И сам Христос сказал: "Я увидел Сатану, как свет, падающий с небес". Так же у пророка Исайи: "Как ты упал с небес, о, Люцифер, сын утра". Люцифер - это павшая звезда, метеор, который горит, когда более не светит. Но Люцифер - это личность или сила, ангел или шальная молния? Предание полагает, что он ан­гел, но автор псалмов говорит: "Кто сделал его ангелов духами, его служителей пламенным огнем". Слово "ангел" в Библии приложимо ко всем посланникам Бога, - вестниками или новым творениям, показывающим или бичующим, светлым духам или сияющим объектам. Стрелы огня, которые Высо­чайший посылает сквозь тучи, это ангелы Его гнева: такой образный язык привычен всем читателям Восточной поэзии.

Являвшийся в средние века ужасом мира, дьявол стал его посмешищем. Наследник чудовищных форм всех ложных богов, последовательно свергавшихся со своих тронов, гротескное пугало превратилось в простой мешок деформиро­ванного и отвратительного. Однако отметим, что смеяться над дьяволом осмеливаются только те, кто не боится Бога. Не может ли быть так, что для расстроенного воображения он является собственной тенью Бога, и не идол ли он для выродившихся душ, которые понимают сверхъестественную власть как упражнения в безнаказанной жестокости?

Но важно установить, согласуется ли понятие об этой власти дьявола с понятием о власти Бога - одним словом, существует ли дьявол, и в таком случае, что такое он есть. Это уже вопрос не суеверия или смешных изобретений, это вопрос религии, и всего будущего человечества.

Странные мы мыслители: мы называем себя рассуждаю­щими реально, когда мы безразличны ко всему, кроме материальной выгоды, например, денег; мы отбрасываем идеи, которые могли бы своим внезапным поворотом резко изменить все судьбы. Научное открытие гораздо важнее открытия золотой шахты. Золото, данное наукой, использу­ется на службе жизни; богатство данное невежеством, порождает только разрушительное оружие.

Наконец, следует понимать абсолютно, что наши научные откровения останавливаются перед верой, то есть, как христианский и католический, наш труд только строго подчиняется высшему правосудию Церкви. Говоря это, мы обращаемся к тем, кто сомневается в существовании дьяво­ла. Мы хотели бы указать, что существует все, что имеет имя. Речь может быть произнесена напрасно, но сама по себе она не может быть напрасной, она неизменно имеет значение. Слово никогда не пусто и, если было написано, что оно было у Бога, и оно было Бог, то это было сделано потому, что оно есть выражение и доказательство бытия и истины. Дьявол назван и персонифицирован в Евангелии, которое есть Слово истины, следовательно, он существует и мы должны рассматривать его как личность.

Зло существует. В этом невозможно сомневаться; мы можем творить добро или зло. Есть существа, которые тво­рят зло сознательно и намеренно. Дух, который одушевляет эти существа и подстрекает их поступать плохо, это преда­тель, который свернул с правильной дороги и встал как пре­пятствие на пути добра. Таково точное значение греческого слова diabolos. Другие духи, которые любят и творят зло, являются второстепенными. Есть дьявол, дух заблуждения, дикого невежества, головокружения; в его подчинении есть существа, которые являются его вестниками, посланцами, ангелами. По этой причине Евангелие говорит о вечном огне, который предопределен для дьявола и его ангелов. Сами эти слова являются для нас откровением и заставляют нас искать их значение, что и дает нам определение дьявола. Дьявол есть отсутствие нравственности в существе. Мораль­ное зло - это неправда в действии, как ложь - преступление в речи. Несправедливость есть сущность лжи, и каждая ложь есть несправедливость. Когда то, что мы произносим, спра­ведливо, лжи нет. Когда то, что мы делаем, справедливо и правильно по образу действия, нет греха. Несправедливость есть смерть морального существа, ложь есть яд ума. Следо­вательно, дух лжи есть дух смерти. Тех, кто прислушивается к нему, он обманывает и отравляет. Но если мы должны воспринять его персонификацию серьезным образом, он должен бы быть абсолютно мертвым и абсолютно обманчи­вым, это утверждение содержит явное противоречие. Иисус сказал, что дьявол - лжец, подобно его отцу. Кто же отец дьявола? Любой человек дает ему персонифицированное существование, действуя по его наущениям; человек, кото­рый дьяволизирует себя есть отец инкарнированного духа зла. Но имеется опрометчивая, нечестивая и чудовищная концепция, традиционная подобно гордыне фариссеев, и, наконец, имеется гибридное создание, которое вооружило жалкую философию восемнадцатого века кажущейся защитой. Это ложный Люцифер еретической легенды ангел возгордившийся и возомнивший себя Богом, храбрый на­столько, чтобы купить себе независимость ценой вечного мучения; прекрасный настолько, чтобы поклоняться себе в полном Божественном Свете; сильный настолько, чтобы царствовать во мраке и скорби и сотворить себе трон из неугасимого огня. Это Сатана еретика и республиканца Мильтона, лицемерный герой черных вечностей, украшен­ный рогами и когтями.

Это дьявол, царь зла, как если бы зло было царством, который умнее людей, боящихся его уловок. Это (а) Тот черный свет, та тьма с глазами, та сила, которой Бог не хотел, но которую никакое падшее сознание не могло бы создать; (в) князь анархии, обслуживаемый иерархией чис­тых духов; (с) изгнанник Бога, который, подобно Ему, на земле вездесущ, но более ощутим, более осязаем, и которому служат лучше, чем самому Богу; (d) некто побежденный, которому победитель отдает своих детей, чтобы тот мог пожирать их; (е) изобретатель плотских грехов, для которого плоть - ничто и который, следовательно, может быть ничем для плоти, если только он не ее творец и хозяин, подрбно Богу; (f) необъятная персонифицированная и вечная ложь; (д) смерть, которая не может умереть; (h) богохульство, кото­рое Слово Божье никогда не заставит умолкнуть; (i) отрави­тель душ, которого Бог мучает противопоставлением. Своего всемогущества, или сохраняет, как римские императоры обе­регали Локусту среди трофеев своих царствований; (k) нака­занный преступник, живущий, чтобы проклинать своего Судию и вести свое дело против Него, потому что он никогда не раскаивается; (I) чудовище, одобренное в качестве исполнителя Верховной Власти, и который, согласно сильному выражению одного древнего католического писателя, может определить Бога как Бога дьявола, описывая себя как дьявол Бога.

Таков иррелигиозный призрак, который поносит религию. Прочь от этого идола, который искушал нашего Спасителя. Долой тирана лжи, черного бога манихеев, Аримана древних идолопоклонников. Да живет Бог и его Слово воплощенное, которые видели Сатану падающим с небес. И да живет Мария, Матерь Божья, которая сокрушила голову адского змия.

Так восклицает голос святых преданий, так восклицают наполненные верой сердца. Придавать какое бы то ни было величие падшему духу, в чем бы то ни было, означает клеве­тать на Божественное. Приписывать какое-либо могущество мятежному духу означает подстрекать к мятежу и быть виновным, по меньшей мере мысленно, в том преступлении, которое страх средневековья именовал волшебством. Среди проступков, за которые древние волшебники карались смертью, были реальные преступления, и среди них были самые тягчайшие. Они похитили огонь с небес, подобно Про­метею; они ездили на крылатых драконах и летающих змиях, подобно Медее; они отравляли воздух, подобно тени манцинеллового дерева; они оскверняли священные предметы и даже использовали тело Господа для дела разрушения и недоброжелательства.

Почему все это возможно? Потому что существует слож­ная действующая сила, сила природная и божественная, одновременно телесная и духовная, универсальный пластич­ный посредник, общее вместилище вибраций движения и образов форм, флюид и сила, которую можно назвать, в известном смысле, фантазией природы. Посредством этой силы все нервные системы тайно сообщаются между собою; отсюда приходят симпатия и антипатия, отсюда сны, отсюда  феномены ясновидения и сверхъестественного видения. Это универсальная действующая сила природы есть Од древних евреев и Райхенбаха, Астральный Свет Мартинистов; это наименование мы предпочитаем, как наиболее объясняющее.

Существование и возможное использование этой силы составляет великий секрет Практической Магии; это Жезл Чудотворца и Ключ Черной Магии. Это Эдемский змий, кото­рый передал Еве соблазны падшего ангела. Астральный Свет согревает, освещает, магнетизирует, притягивает, отражает, оживляет, разрушает, сгущает, разделяет, соеди­няет и разрывает все - под воздействием мощных пове­лений. Бог создал ее в первый день, когда Он сказал: "Да будет свет". Эта сила слепа, но она направляется Эгрегорами, то есть руководителями душ, или другими словами, энергичными активными духами.

В этом состоит теория, полностью объясняющая удиви­тельное и чудесное. Как, в самом деле, может хорошее и таким же образом, дурное заставить Природу открыть свои тайные силы, как могли бы осуществляться божественные и дьявольские чудеса; как мог низменный и подлый дух, иметь в некоторых случаях силу большую, чем дух справедли­вости, который столь могуществен простотой и мудростью, если мы не постулируем орудие, которое могут использовать при определенных условиях все, но некоторые для великого добра, а другие - для великого зла?

Маги фараонов на первых порах совершали те же чудеса, что и Моисей. Следовательно, они пользовались тем же орудием; когда они почувствовали себя побежденными, они объявили, что для них человеческие силы достигли предела, и что в Моисее было нечто сверхчеловеческое.

Это происходило в Египте, матери магической инициации, стране, где была известна вся оккультная наука, иерархи­ческие и священные наставления. Однако было ли труднее вызвать появление мух, чем жаб? Конечно, нет; но маги знали, что флюидическое проецирование, с помощью кото­рого глаза биологизируют объекты зрения, не может осу­ществляться при некоторых ограничениях, Моисей же пре­одолел их.

Особый феномен имеет место, когда мозг переполнен Астральным Светом; зрение обращается внутрь, а не нару­жу, на внешний реальный мир нисходит ночь, в то время как мир грез озаряет фантастическим сиянием; даже физичес­кие глаза при этом трепещут и раскрываются веки. Тогда душа получает посредством образов отражения своих впе­чатлений и мыслей. Можно сказать, что аналогия, существу­ющая между идеей и формой, притягивает в Астральном Свете отражение, представляющее эту форму, конфигура­цию, которая является сущностью витального света; это все­общее воображение, которое появлялось у каждого из нас в большей или меньшей мере соответственно степени чувст­вительности и памяти. Здесь источник всех призраков, всего экстраординарного зрения и всех интуитивных феноменов, характерных для сумасшествия или экстаза.

Присвоение или ассимиляция света ясновидящими - это один из величайших феноменов, которые может изучать наука. Его можно понять сразу, положив, что зрение - это, фактически, говорение, и что сознание света - это сумерки вечной жизни в существе. Слово Самого Бога, Который соз­дал свет, произносится всяким рассудком, который чувству­ет формы и пытается их визуализировать. "Да будет свет". Свет в виде сияния существует только для глаз, которые на него смотрят, и душа, страстно влюбленная в пышное зрелище всеобщей красоты и фиксирующая свое внимание на этих сияющих строках бесконечной книги, которая назы­вается манифестом существующего, кажется произносит, как Бог на рассвете первого дня, высокие созидательные слова: Fiat lих.

Мы не все видим одними и теми же глазами, творение не для всех имеет одну и ту же форму и цвет. Наш мозг - книга, которая печатается изнутри и снаружи, и при малейшем возбуждении напечатанное затуманивается, как это посте­пенно бывает при отравлении или сумасшествии. Тогда грезы торжествуют над реальной жизнью и погружают разум в беспробудный сон. Это состояние галлюцинации имеет свои степени; все страсти - это отравление, все возбуж­дения сравнимы и соответствуют маниям

Чтобы понять пользу этой силы, но никогда не давать ей победить себя, надо наступить на голову змия, и это то, что мы познаем в магии света; в этих секретах содержатся все тайны магнетизма, именем которого по справедливости можно бы назвать целую практическую часть античной тран­сцендентальной магии. Магнетизм - чудо чудес, но это лишь для посвященных. Для опрометчивых и необученных людей, которые играют с ним или делают его прислужником своих страстей, это так же опасно, как истощающая слава, которая в аллегорическом сказании погубила слишком амбициозную Семелу в объятиях Зевса.

Одно из великих достижений магнетизма состоит в том, что он демонстрирует неопровержимые факты духовности, единства и бессмертия души; Бог объявляет это всем умам и всем сердцам. Отсюда, из веры в Бога и гармонии творения мы приходим к той великой, религиозной гармонии, которая не существует за пределами чудесной и законной иерархии Церкви, потому что одна она сохраняет все предания науки и веры.

Первоначальное предание об одном единственном откро­вении сохранили под именем Каббалы священники Израиля Каббалистическая доктрина, доктрина Трансцендентальной Магии, содержится в книгах "Сефер Иецира" (Sepher Yetzi-rah), "Зогар" (Zohar) и "Талмуд". Согласно этой доктрине, абсолют есть Бытие, и в нем есть Слово, которое выражает разум Бытия и жизни. Следовательно, принцип таков: Бытие есть бытие. В начале было Слово, которое означает все, что есть, было и будет; и это разум, который говорит. В начале было Слово. Слово есть разум верования и в нем также есть выражения той веры, которая дает жизнь науке. Слово, или Логос, есть источник логики. Иисус есть Воплощенное Слово. Согласие разума с верой, науки с верованием, власти со свободой стало в наши дни реальной загадкой сфинкса. Соответственно этой великой проблеме выдвинулась другая, касающаяся прав мужчины и женщины. Это было неизбежно, потому что между различными членами этого великого и высокого вопроса су­ществует постоянное сходство, аналогия и трудности, подобные упомянутым, неизменно одинаковы

Развязка этого гордиева узла философии и современной политики оказывается парадоксальной, так как для достиже­ния согласия между членами этого уравнения, необходимо преодолеть тенденцию путать одно с другим Если существу­ет высший абсурд, так это попытка исследовать, как вера становится разумом, разум - верованием и свобода -властью, или соответственно, мужчина - женщиной, а женщина - мужчиной. Сами определения протестуют против такого смешения и, следовательно, против того, что мы пытаемся их согласовать. Совершенное и вечное различие между двумя первичными терминами силлогизма, для де­монстрации их гармонии благодаря сходству противополож­ностей, есть второй великий принцип этой оккультной философии, скрытой под именем Каббалы и показанной всеми священными иероглифами древних святилищ, а также ритуалами древнего и современного масонства, плохо понимаемыми даже теперь.

В Писании мы читаем, что Соломон воздвиг две бронзо­вые колонны у дверей своего Храма; одна из них называлась Иакин (Jachin), другая - Боаз (Boaz), они означали силу и слабость. Эти две колонны представляли мужчину и жен­щину, разум и веру, власть и свободу, Каина и Авеля, право и обязанность. Они были столпами интеллектуального и мо­рального мира, монументальными иероглифами антиномии, неизбежной для великого закона творения. Это символизи­ровало, что каждая сила предполагает сопротивление, каж­дый свет — тень, каждая выпуклость - вогнутость, каждое вложение - вместилище, каждый царь - царство, каждый властелин - подданных, каждый завоеватель - то, что он завоевывает. Утверждение опирается на отрицание; сила может торжествовать только над слабостью; аристократия не может проявить себя иначе, чем поднявшись над народом. Так как слабость должна стать силой, то для народа, чтобы овладеть аристократическим положением, это вопрос преобразования и прогресса, но без предрешения первого принципа; слабость всегда будет слабостью и это ничего не значит, если они не будут всегда теми же людьми. Подобным образом народ всегда будет оставаться народом, массой, которая управляется и не способна к управлению. В обшир­ной армии подчиненных каждое персональное освобожде­ние есть автоматическое выбывание из рядов, которое, по счастью, незаметно, потому что оно замещается также авто­матически. Царствующая нация или народ царей предпола­гает рабство мира и анархию в одном городе, так было в Риме в дни его величайшей славы. Нация властелинов до­лжна быть неминуемо такой же анархичной, как класс специалистов или ученых, которые полагают, что они хозяе­ва; там, где некому слушать, все одновременно изрекают догмы и издают приказы.

Радикальная эмансипация женщин относится к той же категории. Если интегрально и радикально женщина оставит пассивную и перейдет на активную позиции, она отречется от своего пола и станет активной или, скорее, если такое превращение возможно физически, она достигнет утверж­дения путем двойного отрицания, помещая себя вне обоих полов, как бесплодный чудовищный андрогин. Таковы пря­мые следствия великой Каббалистической догмы, касаю­щейся того различия противоположностей, которое дости­гает гармонии за счет их сходства. Эта догма известна, и приложение ее результатов означает открытие высших сек­ретов, относящихся к материнской симпатии и антипатии, что так же означает открытие науки управления в политике, в стране, во всех отраслях оккультной медицины, магне­тизме, гомеопатии и моральном влиянии. Более того, закон равновесия аналогий ведет к открытию универсальной дей­ствующей силы, которой был Великий Секрет алхимиков и магов средневековья. Было сказано, что этой действующей силой является свет жизни, с помощью которого одушевлен­ные существа воспроизводятся как магнетические, электри­ческие, будучи лишь его случайной и переходящей пертур­бацией, если можно так выразиться. Практика удивительной Каббалы целиком основана на знании и использовании этой действующей силы.

Религия Каббалистов - это одновременно гипотеза и определенность, она переходит от известного к неизвестно­му с помощью аналогии. Они понимают религию как нужду человечества, как очевидный и необходимый факт, и это единственное, что является для них божественным, непре­рывным и универсальным откровением. Они дискутируют о том "ничто", которое, как они считают, есть причина всего. Кроме того их доктрина, проводя четкую границу между на­укой и верой, предусматривает базис для веры в высшем разуме, который гарантирует ее неопровержимость и непре­рывную длительность. После этого идут популярные формы доктрины, которые могут изменяться и разрушать одна дру­гую. Каббалиста не только волнуют такие тривиальности, но он предусматривает место для самых удивительных фор­мул. Если упомянуть Марию, то он почитает в ней осуществ­ление всего божественного, что есть в грезах невинности, чему поклоняется в священном энтузиазме каждое материнско.6 сердце. Он не отвергает цветы от алтаря Бого­матери, белые стяги ее храмов, слезы бесхитростных легенд о ней. Он не насмехается над новорожденным Богом, плачу­щем в яслях или над израненной жертвой Голгофы. Он пов­торяет из глубины сердца, как мудрецы Израиля и правовер­ные Ислама: "Нет Бога кроме Бога". Для посвященных в Истинную науку это означает: "Есть лишь одно Бытие, и это Бытие". Но все целесообразное и поучительное в верова­ниях, но величие ритуалов, тождественная процессия божес­твенных творений, привлекательность молитв, магия небес­ных надежд - не есть ли это сияние моральной жизни во всей ее молодости и красоте? Если бы истинный посвященный убрал что-либо из публичных молитв и храмов, если бы он проявил свое отвращение или негодование против религиоз­ных форм всякого рода, это было бы манифестом неверия в священников и народ, профанацией священного. Бог воистину присутствует там, где Ему поклоняются помнящие души и чувствующие сердца; Бог отсутствует, ощутимо и страшно, когда нам говорят без света и усердия, то есть без понимания и любви.

Адекватная концепция Бога согласно ученому Каббалисту была объявлена св. Павлом, когда он сказал, чтобы достичь Бога мы должны верить в то, что Он есть и что Он возна­градит тех, кто ищет Его. Здесь нет ничего, выходящего за пределы идеи бытия, в сочетании с идеей добра и спра­ведливости лишь они абсолютны. Сказать, что Бога нет, или определять, что такое Он Есть, в равной степени кощунст­венно. Каждое определение Бога, которое осмеливается дать человеческий ум, есть проявление религиозного эмпиризма, из которого суеверие последовательно извлечет дьявола

В каббалистическом символизме представление Бога имеет всегда двоякий образ, прямой и обратный, белый и черный. В такой манере мудрецы пытаются выразить интеллигентную и вульгарную концепции той же идеи - идеи Бога света и Бога тени

Свет при отсутствии тени был бы невидим для наших глаз, поскольку он производил бы сильнейшее сияние, рав­ноценное полной тьме.

В аналогии с этой физической истиной, понимаемой адек­ватно, можно найти решение одной из самых страшных проб­лем, проблемы происхождения зла. Но понять ее полностью, вместе со всеми следствиями, недоступно большинству, которое не должно вникать в секреты универсальной гар­монии. Ведь только после того, как инициат Элевсинских мистерий победоносно проходил через все испытания, видел священные предметы и касался их, если он был готов воспринять последнюю и самую страшную тайну, закутанный покрывалом жрец проводил его быстрым шагом и шептал ему в ухо загадочные слова: "Осирис - черный бог". Таков был Осирис, оракулом которого являлся Тифон, таково было религиозное солнце Египта, внезапно затмевающееся, ста­новящееся тенью великой неограниченной Исиды, которая есть все, что было и будет, и чье вечное покрывало никто не может поднять.

Свет есть активный принцип Каббалистов, аналогично этому тьма есть принцип пассивный, по этой причине они считают солнце и луну эмблемами двух божественных полов и двух созидательных сил. Они также приписывают женщине первый соблазн и грех и последовательно первый труд - материнский труд искупления: из лона самой тьмы возро­дился свет. Пустота притягивает полноту и таким образом бездна бедности и ничтожества, лицемерное зло, кажущееся пустяком и эфемерным мятежом творений, вечно притяги­вает океан бытия, богатства, милосердия и любви. Это интерпретирует символ Христа, который после снятия с креста ниспускает в ад всю необъятность самого чудесного прощения

Тем же законом гармонии в аналогии противоположнос­тей Каббалисты объясняют все таинства сексуальной любви. Почему возникает постоянная страсть между двумя нерав­ными натурами и двумя противоположными характерами? Почему в любви всегда кто-то приносит жертву и кто-то ока­зывается жертвой? Почему существуют упорные страсти, удовлетворение которых кажется невозможным?

С помощью этого закона решается раз и навсегда вопрос о положении полов, который поставлен сен-симонистами в наши дни со всей серьезностью Естественная сила женщи­ны - инерция или сопротивление, скромность - есть самое неотъемлемое из ее прав, следовательно, она не должна ни осуществлять, ни желать чего-либо, требующего проявления мужской смелости. Природа предусмотрела это, дав ей мяг­кий голос, который нельзя услышать в больших собраниях, если он не поднимается до смешного диссонирующего тона. Если она претендует на функции противоположного пола, она должна расстаться со всеми прерогативами собственно­го. Мы не знаем, чего она может достичь в управлении мужчинами, но ясно, что по меньшей мере она потеряет любовь мужчин и, что более страшно для нее, любовь детей.

Брачный закон Каббалистов, по аналогии, обеспечивает решение самой интенсивной и трудной проблемы современ­ной философии, будучи соглашением между разумом и верой, властью и свободой, науки и верованием. Если наука - солнце, то верование - луна, отражение дня в ночи Вера есть дополнение разума во тьме, которую наука оставляет вокруг себя Она излучается из разума, и не может ни раз­рушить его, ни привести в замешательство Проступки разу­ма против веры или веры против разума - это затмение солнца или луны. Когда они происходят, источник и отража­тель света оказываются бесполезными

Наука умирает в системах, где верование и вера уступают разуму. Чтобы поддерживать сооружение, оба столпа храма должны быть параллельны и раздельны. Когда их сдвигают вместе силой, как сделал Самсон, они рушатся и все здание падает на слепых заговорщиков или революционеров, чьи персональные или национальные обиды поставят их перед смертью Схватки между духовными и светскими властями во все периоды истории человечества были спорами господ­ства в семье. Папство было ревнивой матерью, пытавшейся оттеснить мужа от светской власти, и она потеряла доверие своих детей. В то же время светская власть, узурпирующая священников, не менее смешна, чем мужчина, который пре­тендует знать лучше матери, как вести домашнее хозяйство и нянчить  детей. Англичане, например, с моральной и религиозной точки зрения подобны детям, пеленаемым мужчинами, как можно заключить по их сплину и вялости. Расколы и ереси - это те же супружеские ссоры; церковь и протестанство говорят друг о друге зло, жалуются друг на друга, избегают друг друга и оплакивают друг друга, как супруги, живущие порознь.

Каббала, и только одна она, все объясняет и согласовы­вает. Она ничего не разрушает, и напротив, обосновывает причины всего, что есть. Таким образом, все силы мира служат этой единственной верховной науке. Истинный каббалист может с удовольствием приносить пользу науке, вла­деющей мудростью и рвением верующих. Он больший католик, чем Жозеф де Местр, больший протестант, чем Лютер, больший иудей, чем главный раввин, и больший про­рок, чем Магомет. Не возвышается ли он над системами и страстями, затеняющими истину? Не может ли он собрать вместе лучи, столь разнообразно отражаемые осколками разбитого зеркала, которым является универсальная вера - осколками, которые даны людьми многих противоположных верований? Есть одно бытие, один закон и одна вера, так же как есть лишь одна раса людей.

Война, которую церковь вела против магии, была необ­ходимым следствием профанации ложных гностиков, но истинная наука магов существенно католична, основана на том же иерархическом принципе. Теперь в католической церкви существует серьезная и абсолютная иерархия и пото­му истинные адепты оказывают ей глубокое уважение и подчинение. Генрих Кунрат один представляется решитель­ным протестантом, но в этом он был скорее немцем своего времени, чем мистическим гражданином вечного царства.

Сущность антихристианства есть исключение и ересь. Это расчленение тела Христова согласно прекрасному выра­жению св. Иоанна: Omnis spiritus qui solvit Christum hie Antic-hnstus est Причина этого в том, что религия есть милосердие, а в анархии милосердия нет. Магия тоже имеет своих анархистов, своих организаторов и сторонников сект, чудот­ворцев и колдунов, мы хотим освободить науку от узурпации ее невежеством, мошенничеством и глупостью. История магии была представлена в судебных анналах или в хрониках, более или менее точных, как следствие феноме­нов; никто не верил, что магия принадлежит науке. Эта наука должна быть, так сказать, открыта заново, что будет способ­ствовать ее развитию и прогрессу. Мы входим в открытые святилища вместо руин и мы находим, что святые места, так долго похороненные под обломками четырех цивилизаций, хранят больше прекрасного, чем мумифицированные горо­да, извлеченные из-под лавы Везувия.

Боссюе в своем величественном труде показал нам религию, связанную с историей, но что он сказал бы, если бы знал, что наука, которая родилась с миром, предусматривает объяснение первичных догм, принадлежащих единой универсальной религии, в силу своего единения с самыми неопровержимыми теоремами математики и разума? До­гматическая магия есть ключ всех секретов еще не постига­емых философией истории, в то время как Практическая Магия открывает Секрет Храма Природы.

Мы далеки от кощунственного желания объяснить таин­ства религии посредством магии, мы намерены показать, каким образом наука вынуждается принимать и почитать эти таинства. Более не будут говорить, что разум должен смирить себя перед верой, наоборот, он должен оказать себе честь, уверовав, что именно вера спасет разум от ужасов пустоты на краю бездны, и что она скрепляет их союз с бесконечным. Ортодоксия в религии почитается за иерархию как единственного стража союза. Поэтому не будем бояться повторять, что магия есть по существу наука иерархии, ясно помня, что она прежде всего осуждает анархические доктри­ны, потому что она демонстрирует с помощью законов при­роды, что гармония неотъемлема как от силы, так и от власти.

Главная привлекательность магии для большого числа интересующихся ею людей состоит в том, что они видят в ней исключительное средство удовлетворения своих страстей. Таков же и кругозор неверующего. Жадный будет отрицать, что существует некий секрет Гермеса, касающийся трансму­тации металлов, потому что он хотел купить его и накопить богатство. Но глупцы, кто верят, что такой секрет продается. Зачем нужны деньги тому, кто может делать золото? Это верно, скажет скептик, но если вы, Элифас Леви, владеете им, не стали ли вы богаче, чем есть? А кто сказал, что я беден? Просил ли я что-либо из ваших рук? Есть в мире властелин, который может поклясться, что он приобрел у меня какой-нибудь научный секрет? Есть ли миллионер, ко­торому я дал основание поверить, что я обратил свою удачу против него? Когда мы взираем на земное богатство снизу, мы можем толковать о нем как о высшем блаженстве, но оно презирается, когда мы рассуждаем о нем сверху и когда каждый представляет, какой малый соблазн в том, чтобы получить, нечто такое, что должно быть брошено как горячее железо.

Но кроме того юноша восклицает, что если магические секреты истинны, то он овладел бы ими для того, чтобы его любили все женщины. Придет день, бедное дитя, когда для тебя будет слишком много быть любимым одной из них, потому что чувственное желание - это двойственная оргия, отравление которой быстро вызывает отвращение, после чего следует гнев и разделение.

Эпикуреец требует магических средств, потому что он хочет всегда наслаждаться и не страдать никогда. В этом случае наука говорит то, что уже сказала религия: "Блаженны страждущие". Но это и есть причина, по которой эпикурейцы утратили веру в религию. "Блаженны страждущие" - но эпикурейцы смеются над этим обещанием. Послушаем, что говорят опыт и разум. Страдания проверяют и пробуждают благородные чувства. Удовольствия пробуждают благород­ные чувства. Удовольствия пробуждают и усиливают низкие инстинкты. Страдания вооружают против удовольствия, на­слаждения влекут слабость в страдании. Удовольствия для мужчины - это скала опасности; боль материнства - это триумф женщины. Горе тому, кто не мог и не может страдать, он будет ошеломлен болью. Природа безжалостно ведет того, кто не хочет идти; мы брошены в жизнь, как в открытое море и должны плыть или тонуть. Таковы законы Природы, как учила Трансцендентальная магия. И теперь подумаем, может ли кто-то стать магом с целью наслаждаться всем и не страдать ни от чего. Мир спросит в таком случае, какова же выгода от магии? Что ответил бы пророк Валаам своей ослице, если бы терпеливое животное спросило его, какова польза от ума? Что ответил бы Геркулес пигмею, если бы тот спросил его, в чем выгода силы? Мы не сравниваем земной народ с пигмеями, а тем более с Валаамовой ослицей, это означало бы недостаток вежливости и хорошего тона. Мы говорим со всевозможной учтивостью, что таким блестящим и привлекательным людям магия абсолютно бесполезна, будучи уверены в том, что они никогда не примут этого всерьез. Как труд адресуется людям, которые трудятся и думают. Они найдут объяснение того, что остается темным, в нашем "Учении и ритуале". По образцу Великих Учителей в структуре нашей работы мы следуем рациональному поряд­ку священных чисел, поэтому историю магии мы предста­вили в семи книгах, имеющих по семь глав. Первая книга описывает Источники Магии; это генезис науки и мы при­своили ей ключ - букву Алеф, каббалистически выражаю­щую исходное первичное единство. Вторая книга содержит исторические и социальные формулы магического слова в античности; ее печать - буква Бет, символизирующая двой­ственность как выражение слова, которое реализовано, спе­циальный знак гнозиса и оккультизма. Третья книга касается реализации античной науки Ё Христианском обществе. Она показывает, каким образом, даже для самой науки слово стало плотью. Число три есть число рождения или реализа­ции, ключ этой книги буква Гимель, иероглиф рождения. В четвертой книге рассказывается о цивилизующей силе магии в среде варварских народов, о естественном воздействии этой науки на народы, находившиеся в детстве; о мистерии друидов и их чудесах, о легендах бардов, мы показываем, как они соответствуют формированию современных обществ, под­готавливая блестящую победу Христианства. Число четыре выражает Природу и силу; буква Далет, которая стоит на четвертом месте в алфавите иврита, представлялась каббалистам как император, сидящий на троне. Пятая книга посвящена жреческой эре средневековья, в ней представле­ны разногласия и битвы науки, формирование тайных обществ, их неизвестные достижения, секретные ритуалы, тайны "Божественной Комедии", разделение святилища, ко­торое позже привело к великолепному единению. Число пять есть число квинтэссенции, религии и священничества; его знак буква. Не, символизирующая в магическом алфавите высокого священника. Шестая книга обнажает вторжение магии в дело революций. Число шесть есть число анта­гонизма, ему соответствует буква Bay, символ созидающего лингама и серпа. Седьмая книга синтетична - она показыва­ет современные работы и открытия, новые теории света и магнетизма, откровение великого секрета розенкрейцеров, объяснения таинственных алфавитов, науку слова и ее маги­ческие труды. Далее следуют итоги, включающие оценку достигнутого современными мистиками. Эта книга является дополнением и венцом работы, как семерка - венцом чисел, объединяющим треугольник идеи с квадратом формы. Ей соответствует буква Зайн, ее каббалистический иероглиф - победитель на колеснице, ведомый двумя сфинксами.

Мы далеки от смешного тщеславия представить себя как каббалистического победителя. Торжествовать должна одна наука, и то, что мы показываем интеллектуальному миру возвышающемуся на Кубической колеснице с двумя сфинк­сами, это Слово Света, Божественное Наполнение мозаики Каббалы, человеческое Солнце Евангелия, тот человек — Бог, который пришел однажды как Спаситель и скоро объя­вится как Мессия, бесконечный и абсолютный царь мирских установлений. Эта мысль воодушевляет нас и поддерживает наши надежды. Остается представить все наши концепции, все открытия и все труды непререкаемому правосудию иерархии. Авторитетам науки отдадим то, что относится к науке, но то, что связано с религией, является делом церкви; ученым - наши открытия, епископам - наши убеждения и верования. Горе ребенку, который считает себя умнее своих родителей, человеку, который не признает учителей, мечта­телю, который думает и молится сам по себе. Жизнь есть всеобщее объединение и в таком объединении мы обретаем бессмертие. Тот, кто уединился, обречен на смерть и веч­ность изоляции будет вечной смертью.

Элифас Леви.