Г Л А В Н А Я   С А Й Т    Н О В И Н К И   Оккультизм    Телепатия

 

ПОДАВЛЕНИЕ ИНАКОМЫСЛИЯ В НАУКЕ

 Уилл Харт

http://galactic.org.ua/Prostranstv/pr_ob91.htm

 

 

Научный истеблишмент имеет свойство реагировать на конфликтные

и неудобные теории, очерняя изматывая,

отвергая игнорируя ученых, которые их предложили.

«Если за чьей-то позицией или теорией стоят весомые интересы,

трудна задача тех, кто бросает ей вызов.

Трудности увеличиваются, если бросающие вызов — аутсайдеры,

которые «не играют по правилам».

Если вы — талантливый ученый с хорошим послужным списком,

работающий в элитном институте, напишете обычную на вид научную статью

с бросающими вызов идеями, у вас может возникнуть достаточно трудностей.

Для любого другого это будет гораздо труднее»

(«Habitat Australia», 1992, N7)

 

 

Наука работает как сложный фильтрующий процесс. Стены и залы академий идут рука об руку с наукой. Независимо от того, насколько вы талантливы, если у вас отсутствует научная степень, вы не попадете к следующему фильтру. Полезно иметь правильную степень от правильного (имеется в виду престижного) института. Если у вас она есть, вы увидите, что написание статей — условие успешности ученого как исследователя. Тут-то вы и узнаете, что значит «играть по правилам».

Следующий фильтр — процесс предварительного рецензирования. Ваши статьи будут рассмотрены рецензентами. Вероятно, их опубликуют, если они соответствуют принятым теориям, и, очевидно, они окажутся отвергнутыми, если не соответствуют. Будь вы хоть трижды правы, это не дает гарантии, что новая, бросающая вызов, подрывающая основы теория, брошенная в башни научного истеблишмента из слоновой кости, независимо от того, насколько она блестяща, будет принята.

 

Еретики и запрещенные исследования

 

В 1994 году по «Би-би-си» шел цикл документальных фильмов «Еретики», где показывали, как ученые реагируют на считающиеся неприемлемыми идеи. Таковыми считается самый широкий круг идей, начиная от теории об эффективности высоких доз витамина «С» до существования антигравитации и телекинеза. Некоторые из ученых, предложивших эти «дикие» идеи, имели солидные дипломы — например, Лайнус Полинг или Роберт Джан. В каждом случае реакция была однотипной. Их гипотезы были немедленно отвергнуты и заклеймены как «глупость» или «невозможное», без какой-либо серьезной попытки взглянуть на доказательства или выслушать аргументы их сторонников. В этих сериях отлично показали сильный дух кастовости и чувства собственного превосходства, царящего в научном сообществе.

 

Роберт Джан был экспертом по ракетостроению и деканом Технологического факультета Принстонского университета. Он заинтересовался телекинезом, помимо прямых обязанностей и исследований, после того, как один из студентов спросил, может ли он изучить возможное воздействие разума на микросхемы. Джан считал эксперимент безобидным и не ожидал никаких положительных результатов. Тем не менее, они были налицо! Джан провел другой эксперимент, чтобы узнать, можно ли их повторить, и, к его удивлению, результат опять был положительным. Университет запретил ему говорить об экспериментах, но Джан, как настоящий ученый, движимый любопытством, продолжил исследования и, наконец, опубликовал ряд своих открытий, огорчив многих своих коллег. Нобелевский лауреат Филипп Андерсон раскритиковал Джана в своей статье в журнале «Physics Today» (1990, N 12). Разгорелись споры, которые были больше связанны с «запретной» природой работ Джана, чем с дискуссией насчет правильности его методов.

Другого лауреата Нобелевской премии, Стивена Вайнберга, похоже, больше заботило влияние экспериментов Джана на общепринятые теории физики, чем любые факты, открытые во время исследований телекинеза. По мнению Вайнберга, уже сама тема исследования была достойна осуждения.

Все это приклеило Джану — уважаемому ученому, занимающему престижный пост в ведущем американском университете, ярлык «еретика»...

Народ стал все больше осознавать то, что ученые — тоже люди со своим «Я» и личным интересом, поставленным на карту. «Человеческий фактор» может порождать высокомерное отношение ученых, которые вдруг начинают думать, будто знают, что лучше и как правильно, просто исходя из того факта, что они ученые, и уже в силу этого статуса никогда не выйдут за рамки настоящей науки. Подобные умозаключения замкнуты сами на себя; их также можно обнаружить у служителей церкви, когда дело касается морали. Ученые, впрочем, тоже часто действуют как попы, когда начинают указывать, что существует в объективной реальности, а что — нет.

 

«Разглашатели» и диссиденты

 

В 1999 году Арпад Пуцтай был изгнан из Роуэттского института в Абердине (Шотландия), за то, что привлек общественное мнение к выводам доклада, который доказывал вредность генетически измененной пищи. Доклад этот власти втихомолку положили в долгий ящик. Ранее Пуцтай был временно отстранен от работ, которые доказывали, что крысы, поедающие генетически измененный картофель, страдали от повреждений иммунной системы. Это были не те выводы, которые в то время искало правительство Великобритании. «Неправильная» наука, с честностью в придачу, стоили ученому работы.

Научный истеблишмент играет жестко. Пуцтай не только был выгнан, но и как следует перемазан грязью. Пресса сообщала, что «его выводы и исследования, как оказалось впоследствии, были необоснованными». Осажденный со всех сторон ученый заявил: «Я не против генной инженерии; я хочу лишь, чтобы проводились надлежащие исследования — до, а не после того, как генетически измененная пища поступит в продажу» («Guardian Weekly», 12 февраля 1999 г.)

Разглашение информации — часто единственный способ, при помощи которого можно рассказать народу, что в науке не все в порядке. Конечно, это правильное действие, но оно может навлечь на голову «разглашателя» множество неприятностей, он рискует потерять друзей и заработать неприязнь коллег.

История полна примеров того, как ученых и независимых исследователей травили, высмеивали, запугивали и всячески обзывали на страницах книг за то, что они выдвигали радикально новые идеи или углублялись в их изучение.

Иммануил Великовский был хорошо образованным врачом с должными дипломами, когда он заинтересовался древними мифами. Все они, казалось, говорили об одном и том же: в прошлом случилась невиданная катастрофа, оказавшая разрушительное воздействие на ранние цивилизации. Ему было трудно найти издателя для первой книги, «Миры в столкновении»: когда «Макмиллан», наконец, решил ее опубликовать, разъяренные ученые оказали давление на издателей. «Макмиллан» уступил, так как зависел от них: это были люди, которые покупали учебники издательства. Книга, в конце концов, была выпущена издательством «Даблдэй». Это произошло в 1950 г., но и впоследствии ученым не раз удавалось добиться запрета книг.

Теория Великовского десятилетиями была источником ожесточенных разногласий в академических кругах — до тех пор, пока Альварес не провозгласил в 1980-х, что 65 миллионов лет назад астероид уничтожил почти все живое на Земле. Сегодня эта теория является общепринятой, хотя вокруг нее по-прежнему идут дебаты.

Но не все независимые ученые становятся объектом презрения и насмешек; на некоторых просто навешивают ярлык «белая ворона» и их работы либо игнорируются, либо к ним относятся так же, как к творчеству людей «с приветом». Тем не менее, некоторые из них не могут быть просто забыты — позднее их нетрадиционные теории были признаны верными.

Покойный Скотта Мак-Нейш был археологом-диссидентом, который всегда шел своим путем. Он активно работал шесть десятилетий, причем большая часть этого времени прошла в спорах и жарких дебатах. Мак-Нейш был известен, в основном, тем, что смог установить происхождение злаковых культур из центральных районов Мексики, и был автором или соавтором 50 книг и более 200 научных статей. Он был первым ученым, который привнес в археологию междисциплинарный подход. Однако он был также известен тем, что предлагаемые им теории заставляли содрогаться других археологов и антропологов.

Мак-Нейш утверждал: у него есть весомые доказательства того, что первые люди появились в Северной Америке 60000 лет тому назад, вместо общепринятых 12-20000 лет. Однажды он сказал в интервью, что по глиняным черепкам и костям нельзя сказать о том, что думали или во что верили древние люди («Archaeology Today», 1999, N 5)...

Томас Годд, умерший в 2001 году, был другой «белой вороной». Он часто не видел ничего дальше собственного носа из-за своих экзотических идей, о которых никто другой не задумывался, и все же часто его утверждения оказывались истиной. Он разрабатывал первые радары во время Второй мировой войны; после ее окончания опубликовал новую теорию о слухе млекопитающих, которую игнорировали в течение 30 лет, был первым, кто предположил, что поверхность Луны — не замерзшая лава, а пыль. Одна из противоречивых теорий Голда основана на идее, что большая часть биологической жизни Земли на самом деле происходит под ее поверхностью, а не на ней. Голд считал, что нефть — не побочный продукт разложения живых организмов, а результат геохимических процессов, происходящих внутри ядра планеты. Некоторые биологи и геологи сильно обиделись на эти идеи, а кое-кто возненавидел и самого ученого.

Голд нааписал статью «Новые идеи в науке», которая появилась в «Journl of Scientific Exploration» за 1989 г. (т. 3, N 2). После определения, какой научный подход является верным, он выразил озабоченность, что наука идет не тем путем и превращается в систему, которая душит открытия: «Я хочу обсудить эту опасность и различные тенденции, которые, как мне кажется, ее создают или усиливают. Я могу описать мой собственный опыт 40-летней работы в различных областях науки, а также многие великие дискуссии, которые происходили в течение этого времени».

Голд приводил положительные черты научных идеалов, противопоставляя их реальному миру, в котором жили реальные ученые (которые, в конце концов, просто люди со степенями) — миру, часто характеризующемуся не очень идеалистическими мотивами и поведением. Он рассказал о некоторых случаях, которые произошли с ним самим, показав: идеалы имеют мало общего с тем, как работает современная наука. Эта статья стоит того, чтобы ее прочесть. 

Социолог Мишель Дж. Махони из Государственного университета Пенсильвании, был одним из первых, кто исследовал, как хорошо (или плохо) работает процесс предварительного рецензирования при оценке научных трудов. Махони разослал копии одной и той же работы 75 рецензентам, подправив ее результаты — в одних случаях она якобы поддерживала общепринятые теории, а в других случаях противоречила им. Результаты удивят апологетов, поддерживающих общепринятые теории, но не тех, кто выдвигал «необычные» идеи. Махони обнаружил, что «когда результаты противоречили убеждениям рецензентов, методики критиковались и рукопись отвергалась». Конечно же, когда рукопись поддерживала систему убеждений рецензента, все было наоборот!

Несколько чрезвычайно важных теорий буквально просочились в печать, несмотря на предубеждения предварительного рецензирования.

Работы Эдвина Кребса, ученого, который открыл процесс, в конце концов названный «циклом Кребса», первоначально были отвергнуты. Основополагающую работу по эндосимбиозу биолога Лин Маргулис, соавтора «гипотезы Геи» (вместе с Джеймсом Лавлоком), тоже холодно проигнорировали. Про ее теорию, которая сейчас общепризнанна и входит в учебники по биологии, сначала даже не хотели слушать в Национальном фонде науки. «Меня просто унизили, — говорит Лин, — а чиновники, выдающие гранты, добавили, что мне никогда больше не следует подавать на грант». («Boston Globe», 22 июня 1987 г.)

При помощи распределения финансирования сложившаяся система поддерживает существующий порядок. Как Мак-Нейш, так и Голд говорили, что у них были огромные трудности в получении финансирования под новые теории и проекты, которые были чрезвычайно спорными. Это не какой-то шпионский заговор, здесь более утонченная и коварная, молчаливая и невидимая система, которая пытается сохранить себя. Это система, которая может не дать развиться новым идеям и областям науки, просто перекрывая кран финансирования.

 

Ученые играют жестко

 

Это пассивная сторона того, как зачастую подавляются новые идеи, но, как мы видели, существуют очень активная, агрессивная сторона, стремящаяся задушить открытую дискуссию.

Брайан Мартин написал статью «Интеллектуальное подавление: почему ученые-экологи боятся высказываться» («Habitat Australia», 1992, N7). Если людям грозит опасность, должен ли ученый рассказать об этом, предупредить их, рискнув своей карьерой, или — промолчать? Мартин показал способы, которыми может быть заглушен голос истины: «Что, если «ответственные чиновники» имеют другие приоритеты или даже сами виноваты в возникшей проблеме? В таких случаях необходимо предупредить «посторонних» — политиков, прессу и организации, занимающиеся защитой окружающей среды. К сожалению, такой сценарий — скорее исключение, чем правило. Большинство ученых-экологов боятся выступать публично, если это означает бросить вызов мощным корпорациям, правительству или профессиям... боятся правил, которые запрещают им выступать перед средствами массовой информации без разрешения... они боятся, что их карьера может на этом прерваться». Мартин замечает, что подавление интеллектуального инакомыслия эффективнее всего, когда потенциальный диссидент будет в одиночку размышлять над возможными последствиями и, таким образом, скорее всего, будет молчать. В такой обстановке мы вряд ли узнаем, сколько случаев подавления идей, на самом деле, происходит или сколько потенциальных «разглашателей» так и не раскрыли рта. Мартин называл это «конспирацией безмолвия».

В случае с Дэвеем Мак-Лином мы видим, как ученые с конкурирующими идеями высмеиваются, им угрожают или их оттесняют в сторону приверженцы «побеждающей» теории. Работа Мак-Лина затрагивала «кайнозойско-триасового вымирание», которое 65 миллионов лет назад уничтожило динозавров. В 1980-х годах конкурировали между собой две теории «кайнозойско-триасового вымирания». Мак-Лину принадлежала одна из них, которая гласила, что серия вулканических извержений создала глобальный парниковый эффект, радикально изменивший климат Земли, а лауреат Нобелевской премии по физике Луис Альварес утверждал, что климат Земли резко изменился из-за падения астероида. Когда противоположные идеи были впервые изложены в 1981 году на конференции в Канаде, она превратилась в неистовое сражение. Читая статьи Мак-Лина об ожесточенных дебатах, становится ясным: он был захвачен врасплох, так как Альварес был физиком, лауреатом Нобелевской премии, а не геологом. Мак-Лин писал: «К сожалению, суровые политики на этом собрании ввергли теоретиков в жернова научных дебатов, где компромисс казался невозможным, и одна теория должна была умереть...»

Мак-Лин открыто заявил, что Луис Альварес отозвал его в сторонку во время перерыва и грозил поломать ему карьеру. Его слова, похоже, подтверждает этот отрывок из угрожающего письма, которое Альварес послал в Национальную Академию Наук в 1984 году: «Дэвей сейчас позабыт в своем кругу, если о нем и вспоминают, то лишь чтобы хорошенько посмеяться под занавес вечеринки с коктейлями, где сам он персона нежеланная... Мне жаль видеть, как вы катитесь под откос Мак-Линской дорожкой...» На что похожа подобная тактика — на науку или на махинации крестного отца мафии? Тот же Луис Альварес однажды заявил: «В физике не существует демократии. Мы не можем допустить, что какой-нибудь второсортный парень имел такое же право высказывать свое мнение, как и Энрике Ферми» (по кн. Даниэля Гринберга «Политика чистой науки», 1967).

Действительно! А мы думали, что ученые — это хорошие парни в белых шляпах, которые собираются нас спасать!

Пока наука силой пробивает себе дорогу под знаменами странной самозваной монархии, где «короли» и «королевы» сидят на тронах институтов и фондов, а «их величества» лауреаты Нобелевской премии поддерживаются подхалимской профессурой, они не захотят выслушать ни одной инакомыслящей или противоречащей им теории.

Слишком сильная метафора? Может быть, она даже недостаточно сильна. Она, по крайней мере, заслужена; на самом деле, факты еще более вопиющие. Общество не забыло «черных шаров» при голосовании, угроз, запугивания, клеветы и попыток ограничить свободу слова. Мы все это видели. Неприятно признавать, что Альварес был прав: наука — занятие не демократическое. В ней нет ни открытого, свободного доступа, публичного форума, она лишь в некоторой степени действует по принципу заслуг. Такова суровая правда. Вы должны «играть по правилам», — и это долгий, запутанный процесс, когда танцуешь, как полагается, под нужную дудку, оставляя свои сомнения при себе.

Британский биолог Уорвик Коллинз пнул «священную корову» политиков от науки, наивно высказавшись, что сексуальный отбор не вписывается в теорию Дарвина. Он учился под руководством выдающегося профессора-дарвиниста, Джона Майнарда Смита. Известный генетик Джон Тодей пригласил Коллинза прислать более подробную версию своей статьи на международную конференцию по популяционной генетике. Тот принял предложение, невольно позволив профессору Смиту просмотреть свою статью до того, как она будет представлена на конференции. Разгорелась шекспировская трагедия: профессор Смит выбил стул из-под своего ученика, пока он еще собирался отправить свой труд, заранее его охаяв и добившись, чтобы приглашение было отменено.

Это произошло в 1976 году. Униженный Коллинз обнаружил, что его статью не получается нигде опубликовать. Последняя попытка состоялась в 1994 году; статья была отвергнута без всяких объяснений. Тогда Коллинз ушел из биологии...

 

«Дивный новый мир» большой науки

 

Хальтон Арп из Института Макса Планка в Германии запечатлел тревожность возникшей ситуации в названии эссе, опубликованного в «Journal of Scientific Exploration» (т. 14, N 3): «К чему пришла наука?» Он не смягчает слов: «...то, что большинство людей принимает сегодня за фундаментальную науку, немногим отличается от того, во что превратилась организованная религия несколько веков назад. Самый вредоносный ее аспект сегодня — широко распространенные теории, которые противоречат наблюдениям и экспериментам...»

Наука больше не является беспристрастным, аполитичным институтом, как раньше. Большая наука сейчас — это чванная, крайне политизированная структура, которая использует те же самые стратегии и пиар-уловки, что и Большой Бизнес с Большим Правительством.

Хальтон Арп видит в этом более коварную сторону: «Хотя религия, возможно, заимствовала жаргон науки, наука, что более важно, переняла методы религии».

Стив Вайнберг легко мог стать кардиналом средневековой церкви, а Роберт Джан — еретиком. В воздухе висит запах догмы и веры, который разносят попы от науки в XXI веке. Он чувствуется в стремлении подвергать цензуре «неприемлемые» доктрины и поучать окружающих в духе церковных проповедей.

К сожалению, «сторожевой пес» прессы в случае с наукой ведет себя смирно, как декоративная собачка. Большинство журналистов, кажется, трепещут перед ней, и даже самые знаменитые из них редко задают действительно трудные вопросы или делают какие-либо серьезные репортажи.

Ни один документальный фильм, раскрывающий слабости теории эволюции, не был показан по британскому телевидению. Не кажется ли это немного странным?

В интервью с Голдом, опубликованным «Washington Post» в ноябре 1999 года, репортер заметил: «Восемьлет назад, когда Голд развивал свою теорию, некоторые геологи были так разгневаны, что подавали прошения, дабы заставить правительство убрать любые упоминания о нем из национальных библиотек... Научный мир, который якобы ищет истину, не на много больше приветлив к ней, чем когда Галилей попал в руки инквизиции».
А мы-то по-детски наивно думали, что ученые выступают против сожжения книг и борются за свободную, независимую мысль...

Журналист Ричард Милтон в письме Ауриолю Стивенсу — редактору, который отверг его антидарвиновскую статью, — писал: «Я считаю, что великая сила науки и научного метода — это их открытость к дискуссии. Наука не нуждается в бдительных ученых, которые бы охраняли ворота от еретиков. Если бы эта статья касалась любого другого предмета — финансов, политики, экономики — я знаю, ее бы приветствовали как хорошо написанную и заставляющую думать, даже если бы ее утверждения были спорными».

То-то и оно, что статья была написана не о «других предметах», а касалась «священной коровы» дарвинизма. Возможно, Милтон был наивен на сей счет, но его «образование» только начиналось. Существует много других «запретных» тем, ничто противоречащее которым не будет напечатано.

Конечно, не все ученые «одним миром мазаны». Есть много хороших, честных, трудолюбивых ученых, которых приводят в ужас неприятные вещи, происходящие во имя науки. Однако, гораздо больше ученых, кажется, наслаждаются, нападая на альтернативные теории и их сторонников, клеймя их ярлыком «псевдонауки», как будто сами они Белые Рыцари, выполняющие священный долг — оберегать целостность науки. Пришла пора выбросить на помойку отрицательство, очистив от него науку, пока мы не получили инквизицию в научном исполнении.

№1. МАРТ-АПРЕЛЬ 2004

журнал «NEXUS

 

 

 

 Г Л А В Н А Я   С А Й Т    Н О В И Н К И   Оккультизм    Телепатия