ГЛАВНАЯ    С А Й Т    Н О В И Н К И   МАГИКУС   ПРАКТИКА

 

КОЛДОВСТВО, ОРАКУЛЫ И МАГИЯ У АЗАНДЕ

Э.  Э.  ЭВАНС-ПРИЧАРД

КОЛДОВСТВО КАК ОРГАНИЧЕСКИЙ И НАСЛЕДСТВЕННЫЙ

ФЕНОМЕН

Азанде верят, что некоторые люди являются колдунами и способны причинять вред благодаря некой присущей им способности. Колдун не совершает ритуальных действий, не издает звуков и не обладает меди­цинскими познаниями. Акт колдовства является психическим. Они убеж­дены также, что колдуны способны причинить им боль, совершая вредо­носные магические действия. Для защиты от первого и второго азанде обращаются к предсказателям, оракулам и знахарям. Предметом на­стоящей книги и будут отношения между этими убеждениями и риту­алами.

Я начинаю с описания колдовства, потому что оно представляет собой непременную основу всех других верований. Когда азанде об­ращаются к оракулам, они спрашивают их главным образом о кол­дунах. Когда они обращаются к прорицателям, то делают это с той же самой целью. Их родственные замкнутые объединения противостоят тому же врагу.

У меня не было трудностей ни в определении того, что думают азанде о колдовстве, ни в наблюдениях за борьбой с ним. Эти мысли и действия лежат на поверхности их жизни и доступны каждому, кто хотя бы несколько недель поживет в их селениях. Любой член племени является знатоком колдовства. Нет необходимости обращаться к специ­алистам. Не нужно даже расспрашивать азанде об этом, достаточно просто наблюдать и слушать, чтобы получить информацию из повсед­невных ситуаций их жизни. Мангу, колдовство,— вот одно из первых слов, которое я услышал в стране азанде и слышал его ежедневно в течение многих месяцев.

Азанде верят в то, что колдовство представляет собой некоторую субстанцию, находящуюся в теле колдуна, и эта вера распространена среди многих народов Центральной и Западной Африки. Страна азанде находится на северо-восточной границе зоны распространения этих представлений. Однако трудно сказать, с каким именно органом азанде связывают колдовство. Я никогда не видел человеческую колдовскую субстанцию, но мне описывали ее как овальную черноватую опухоль или мешок, в котором иногда находятся различные маленькие предметы. Говоря о ее виде, азанде часто указывают на локоть согнутой руки, а, описывая ее местоположение, показывают на нижнюю часть мечевид­ного хряща, который, как считают, «покрывает колдовскую субстан­цию». Азанде говорят: «Она прикреплена к краю печени. Если человеку разрезать живот и проткнуть ее, она лопается с громким шумом».

Я слышал, как некоторые говорили, будто она красноватого цвета и содержит в себе семена тыквы, кунжута и других съедобных растений, похищенных колдуном с огородов его соседей. Азанде знают, где рас­положена колдовская субстанция, поскольку иногда находили ее при вскрытии трупов, Я думаю, это была тонкая кишка, извлекаемая в опре­деленный период пищеварения. Именно этот орган подразумевается в описаниях вскрытий азанде и он был показан мне на животе одной из моих коз. Если при вскрытии по обе стороны мечевидного хряща сделать два горизонтальных разреза, то колдовская субстанция либо тотчас же исчезает, либо потом обнаруживается в кишках.

Это понимание не подтверждает мнения моего друга Гайера-Андерсона относительно того, что «наличие червеобразного отростка можно считать симптоматичным признаком» колдовства. С другой стороны, оно согласуется с утверждением м-ра Лагае, что колдовская субстанция заключена в органе, имеющем величину в несколько сантиметров и рас­положенном рядом с печенью или желчным пузырем. По мнению Де Калонн-Бьюфайкта, она может находиться в увеличенном желчном пузыре, а Хатереу говорит, что она располагается вблизи желудка в самом начале кишечника, хотя, добавляет он, азандс именуют мангу вообще любую деформацию органов, особенно деформацию желудка. Майор Ларкен пишет: «Если человек — колдун, то в его животе можно найти круглый волосатый шар, который иногда обладает зубами и вы­глядит весьма страшно». Майор Брок сообщает, что, согласно описа­ниям азанде, колдовская субстанция «подобна пасти с огромными ост­рыми зубами», и предполагает, что колдун может «страдать от аппен­дицита и внутреннего воспалительного процесса».

У колдуна нет каких-либо внешних отличительных признаков, одна­ко люди азанде говорят: «Колдуна можно узнать по его красным глазам. Когда видят такого человека, то называют его колдуном, и это относится также к женщинам с красными глазами. Но бывает и так: если они спрашивают знахаря относительно некоторого человека и знахарь говорит им, что этот человек колдун, то родственники больного дают ему птичье крыло, чтобы он с помощью этого крыла сбрызнул боль­ного. Этот человек считается колдуном».

Говорят также, что если из тела умершего человека еще до его похорон начинают выползать личинки, то это свидетельствует о том, что умерший был колдуном.

Колдовство не только имеет физический признак, оно также переда­ется по наследству. Оно наследуется по прямой линии от родителей к детям. Сыновья колдуна-мужчины все будут колдунами, но его дочери не будут колдуньями, в то же время дочери женщины-колдуньи будут колдуньями, а сыновья — нет. М-р Лагае цитирует следующие высказы­вания азанде. «Если у человека в животе имеется колдовская субстанция и он рождает мальчика, то у этого мальчика также будет колдовская субстанция, так как его отец был колдуном. Точно так же и с жен­щинами. Если у женщины в животе имеется колдовская субстанция и она рождает ребенка женского пола, то эта девочка также будет наделена колдовской субстанцией, так как ее мать была колдуньей. Таким об­разом, если человек родился без колдовской субстанции, то эта субстан­ция не может проникнуть в него».

Убеждение в биологической передаче способности к колдовству от одного из родителей ко всем детям одного с ним пола является состав­ной частью воззрений азанде относительно процессов зачатия и их эсхатологических верований. Считается, что зачатие происходит благо­даря гармонии физических свойств мужчины и женщины. Если душа мужчины сильнее, родится мальчик; если сильнее душа женщины, родит­ся девочка. Таким образом, ребенок наследует физические качества обоих родителей, однако девочка в большей мере наследует душу мате­ри, а мальчик — душу отца. Тем не менее в определенных отношениях ребенок наследует черты только одного из родителей в соответствии со своим полом. Это относится к наследованию половых особенностей, телесной души и колдовской субстанции. Существует некоторое неоп­ределенное убеждение, которое едва ли можно представить в виде последовательного учения, что у человека имеются две души — телесная и психическая. В момент смерти телесная душа становится тотемным животным рода, а психическая — духом и ведет призрачное существова­ние у истоков рек. Многие утверждают, что телесная душа мужчины превращается в тотемное животное отцовского рода, а телесная душа женщины — в тотемное животное материнского рода.

На первый взгляд может показаться странным признание наследова­ния по материнской линии в обществе с жестким патриархатом, но ведь колдовская субстанция, как и телесная душа, является частью тела и может передаваться по наследству вместе с мужскими или женскими особенностями отца или матери.

Для нас кажется очевидным, что если некий мужчина — колдун, то и все члены его рода являются ipsofacto колдунами, поскольку у азанде род состоит из группы лиц, биологически связанных по мужской линии. Азанде понимают смысл этого аргумента, но не согласны с его заключе­нием, ибо это сделало бы противоречивым все их представления о кол­довстве. На практике они признают колдунами только ближайших родственников колдуна по отцовской линии. Лишь в теории они рас­пространяют подозрение в колдовстве на всех родственников колдуна. В глазах всего мира получение вознаграждения за убийство с помощью колдовства делает колдунами весь род виновного в этом человека. Однако если после его смерти выясняется, что в его теле нет колдовской субстанции, то весь род освобождается от подозрений. Здесь вновь мы рассуждаем следующим образом: если после смерти человека в его теле не найдено колдовской субстанции, то ее нет и во всех членах его рода. Однако азанде не принимают этого мнения.

Дальнейшая разработка своих верований позволяет азанде не при­знавать того, что представляется нам логическим следствием веры в биологическую передачу способности к колдовству. Если безусловно доказано, что некоторый человек — колдун, то его родственники для обоснования своей добропорядочности могут воспользоваться тем са­мым биологическим принципом, который ставит их под подозрение. Они соглашаются признать этого человека колдуном, но отрицают, что он принадлежит к их роду. Они скажут, что он был незаконнорожден­ным, поскольку у азанде человек всегда принадлежит к роду своего родителя, а не отца. Я уже говорил, что они могут заставить его мать, если она еще жива, сказать, кто был ее любовником, и избить ее, восклицая при этом: «Зачем ты получила колдовство, изменяя мужу?» Чаще же они просто провозглашают, что колдун должен быть незакон­норожденным, так как в их телах нет колдовства, поэтому он не может быть их родственником. Они могут подкрепить такое заявление ссылкой на случаи, когда при вскрытии тел их умерших родственников не было обнаружено колдовской субстанции. Другие вряд ли согласятся с таким доводом, но их никто и не спрашивает.

Верования азанде включают в себя также представление о том, что даже если человек является сыном колдуна и несет в себе колдовскую субстанцию, он может не пользоваться ею. В течение всей его жизни она может оставаться недействующей, «холодной», как выражаются азанде, и человека вряд ли можно считать колдуном, если его колдовская сила никогда не функционировала. Поэтому перед лицом этого факта азанде склонны рассматривать колдовство как индивидуальную особенность, несмотря на то что она связана с кровным родством. В то же время во времена царствования короля Гбудве два рода — абакунде и авундуа — пользовались репутацией колдунов. В области правителя Гангуры эту репутацию приписывали родам абока и абанзума. Однако никто не думает чего-либо плохого о человеке, который принадлежит к одному из этих родов.

Азанде воспринимают противоречие не так, как мы, поскольку у них отсутствует теоретический интерес к предмету, и те ситуации, когда им приходится выражать свои верования относительно колдовства, не ста­вят перед ними проблем. Человек никогда не спрашивает оракула, который один лишь способен распознать наличие колдовской субстанции в живых людях, является ли колдуном определенный человек. Он спра­шивает лишь, не колдует ли против него этот человек в данный момент. Вообще стараются узнать, не колдует ли кто-то в данных конкретных обстоятельствах, совершенно не интересуясь вопросом о том, не рожден ли колдуном данный человек. Если оракул говорит, что некий человек в данный момент наводит на вас порчу, то тогда вы узнаете, что он колдун; если же оракул говорит, что в данный момент он вам ничем не вредит, то вы не узнаете, колдун он или нет, и не интересуетесь этим вопросом. Даже если он колдун, вам эго безразлично, поскольку не вы его жертва. Колдовство интересует представителя племени азанде лишь как элемент конкретных обстоятельств и в связи с его собственными заботами, а не как устойчивая особенность некоторых людей. Когда он заболевает, то обычно не рассуждает таким образом: «Сначала посмотри, кто из известных колдунов живет поблизости, а затем назовем их имена оракулу». Он не рассматривает вопрос с такой шчки зрения, а задумывается над тем, кто из его соседей испытывает к нему недобрые чувства, и стремится узнать у оракула, не колдует ли кто-нибудь из них против него в данный момент. Интерес азанде сосредоточен исключительно на проявлениях колдовства в конкретных ситуациях.

Небольшие несчастья быстро забываются, и на тех, кто их причинил, пострадавший и его сородичи смотрят как на людей, которые прибегли к колдовству в данном конкретном случае, но не считают их колдунами. Только те лица, на которых оракул постоянно указывает как на ответст­венных за болезни и утраты, считаются несомненными колдунами, а в прежнее время колдун становился особо отмеченным членом сооб­щества только если он кого-нибудь убивал.

Смерть обусловлена колдовством и должна быть отомщена. Все другие действия, связанные с колдовством, сконцентрированы в акте мщения. В данном случае достаточно указать на то, что до прихода европейцев месть осуществлялась незамедлительно — либо посредством убийства колдуна и выплаты возмещения, либо посредством смертонос­ной магии. Колдунов убивали довольно редко, ибо король давал раз­решение наказать колдуна только в том случае, если он совершал второе или третье убийство, либо убивал знатную персону. Под властью Брита­нии сохранился лишь магический метод

По-видимому, месть в меньшей степени является результатом страха и ненависти, чем выполнением религиозного долга и источником до­хода. Я никогда не слышал, чтобы в наши дни родственники умершего человека, требующие мести, выказывали какие-либо враждебные чувства по отношению к семье человека, которого должна была поразить их магия, или чтобы в прошлом когда-либо существовала длительная вражда между родом умершего и родом колдуна, который должен был выплатить компенсацию за убийство. Сегодня, если человек погубит кого-либо с помощью колдовства, ответственность за преступление возлагается на него одного, а не на его род. В прошлом родственники помогали ему уплатить компенсацию, но делали это не в силу коллек­тивной ответственности за преступление, а в силу социальных обяза­тельств по отношению к родственнику. Его родственники со стороны жены и кровные братья также принимают участие в уплате компенсации. Как только магия поражает колдуна или, если речь идет о прошлом, как только его убивают или получают компенсацию, инцидент исчерпан. Кроме того, столкновение между родом умершего и родом колдуна не касается других людей. Они сохраняют социальные связи с обоими родами.

Сегодня чрезвычайно трудно получить какую-либо информацию о жертвах магии мщения. Сами азанде ничего о них не знают, если только они не являются ближайшими родственниками убитого человека. Просто однажды замечают, что его родственники перестали соблюдать траурные предписания, и благодаря этому узнают, что их магические действия привели к желаемому результату, однако бесполезно расспра­шивать их, к го же был жертвой этих действий, так как они вам этого не скажут. Это их частое дело, хранимое в тайне родственниками и коро­лем, который должен получить сведения с действии их магических процедур, поскольку необходимо, чтобы его оракул подтвердил утверж­дение их оракула, прежде чем им разрешат прекратить траур. Кроме того, здесь речь идет о приговоре оракула, а по таким вопросам его откровений раскрывать нельзя.

Если бы посторонним людям стали известны имена тех, кто пал жертвой магии мщения, вся процедура мести оказалась бы бесполезной. Здесь можно заметить, хотя ниже это будет понятнее, что если станет известно, что за смерть X мщение настигло колдуна Y, то вся процедура становится абсурдной, так как за смерть Y его родственники должны мстить колдуну Z В самом деле, некоторые представители племени азанде излагали мне свои сомнения относительно честности короля, контролирующего оракулов, а некоторые из них даже замечали, что существующая система ошибочна. Во всяком случае, ее ошибочность остается скрытой, поскольку все хранят молчание о жертвах магии мщения В прошлом было иначе, ибо человек, обвиненный королевским оракулом в убийстве посредством колдовства либо сразу же выплачивал компенсацию, либо его убивали. В обоих случаях дело считалось закон­ченным, поскольку человек, уплативший компенсацию, не мог доказать, что он не колдун, а если его убивали по приказу короля, то за его смерть нельзя было мстить. Не разрешалось проводить вскрытие его тела для обнаружения колдовской субстанции.

Когда я просил азанде обосновать их систему мести, они обычно отвечали, что король, оракул которого объявляет, что Y умер от магии родственников X, не назовет имени Z до тех пор, пока его оракул не обнаружит, умер ли он от магии родственников Y . Когда род­ственники Y просят короля назвать имя Z до того, как высказался оракул, он откажется сделать это и скажет им, что, насколько ему известно, Y умер во искупление преступления, поэтому мстить за его смерть не нужно. Некоторые азанде, разъясняя существующую систему, говорили, что в умерщвлении, возможно, участвуют и колдовство, и ма­гия мести. Магия мести отчасти объясняет окончание траура одной семьи, а колдовство отчасти объясняет объявление мести другой семье, т е. они пытаются объяснить противоречие в своих верованиях ми­стическим языком самих верований. Однако я вынужден был дово­льствоваться таким объяснением, выражающим общую теоретическую возможность ответить на мои возражения. Поскольку имена жертв мести сохраняются в тайне, противоречие остается скрытым, оно могло бы обнаружиться только в том случае, если бы можно было принять во внимание все случаи смерти, а не тот или иной из них. Поэтому до тех пор, пока азанде способны подтвердить обычай и поддержать семейную честь, они не испытывают интереса к более широким аспектам мести. Они понимают мои возражения, но эти возражения нисколько не беспокоят их.

Азанде не обсуждают между собой проблем колдовства и не объеди­няют своих знаний о мести. Поэтому у них так мало обобщений по поводу колдовства, что они очень редко способны сказать, какие роды среди их соседей были колдунами.

Вожди должны осознавать данное противоречие, поскольку им изве­стна причина каждой смерти на их территории. Когда я спрашивал вождя Гангуру, почему смерть некоторого человека он приписывает одновременно и действию магии мщения, и действию колдовства, он улыбался и признавал, что не все хорошо в существующей системе. Некоторые вожди говорили мне, что они не разрешают мстить за смерть человека, если им известно, что он умер от магии мщения, однако мне кажется, что они говорили неправду. Этого нельзя узнать достоверно, так как даже если вождь сказал родственникам умершего человека, что он умер от магии мщения и за него нельзя мстить, то он сделал бы это тайно и они сохранили бы эту тайну. Они заявили бы своим соседям, что будут мстить за смерть своего родственника, а через несколько месяцев сняли бы траур в знак того, что месть совершилась, поскольку они не хотят, чтобы стало известно, что их родственник был колдуном.

Следовательно, если родственники А мстят за его смерть, совершая магические обряды против Б, а затем узнают, что родственники В сняли траур в знак того, что им также удалось отомстить, то они считают, что эта вторая месть была обманом. Так они избегают противоречия.

Азанде часто говорят об аборо кикпа (людях желчного пузыря), и хотя эта органическая особенность аналогична колдовству, их следует различать. Считается, что у некоторых людей желчный пузырь чре­звычайно велик, что служит причиной заметных психологических осо­бенностей. В эту категорию попадают злобные, обидчивые, раздражи­тельные люди. «Они размышляют» и неохотно идут на примирение, не желая простить тех, кто их задел. Например, когда вы приходите на общее собрание и все встречают вас приветственными возгласами, а кто-то лишь взглянет на вас и ничего не скажет, вы приписываете его грубость желчному пузырю и ищете повод высказать ему свое недоволь­ство. Некоторые считают, что люди желчного пузыря способны причи­нить мелкие неприятности, скажем, сделать так, что вы ушибете палец о пень, уколетесь о колючку или временно потеряете расположение двора: «При дворе обходятся с вами сурово, так как вы потеряли расположение вождя. Вы разговариваете с вождем, но не видите одобре­ния в его глазах» Когда человек выказывает злобу по отношению к вам, то лишь последующие события могут ответить на вопрос, кто он — человек желчного пузыря или колдун. Если у вас произойдут серьезные неприятности, то вы тотчас же заподозрите колдовство, но если все ограничится мелкими неудачами, вы подумаете, что это был человек желчного пузыря.

Азанде обычно говорили мне, что каждый является человеком желч­ного пузыря в том смысле, что каждый имеет желчный пузырь, однако у некоторых людей он развит в большей степени, чем у многих других. Показывая такого человека, они советуют избегать его. Поведение людей желчного пузыря по отношению к соседям можно сравнить с поведением человека, которого мы называем «гулякой».

Люди желчного пузыря совершенно отличны от колдунов. Никто особенно не задумывается о дурной натуре людей желчного пузыря. Их могут избегать, однако не боятся, что такой человек причинит кому-то вред, если он одновременно не является колдуном. Если же такой человек — колдун, то его порочная натура способна вызвать любое несчастье, даже смерть. Недоброжелательство не вызывает беспокойст­ва, если за ним не кроется колдовство, а если в человеке, который явно выразил к вам свою неприязнь, вы подозреваете колдуна, то вы можете обратиться к оракулу с вопросом, не пытается ли он причинить вам вред с помощью колдовства. Иногда оракул отвечает, что данный человек не колдует против вас, и специально добавляет, что он — человек желчного пузыря. Оракул делает вид, будто он убивает птицу,— это указывает на колдовство, а затем оставляет ее живой. Человек желчного пузыря и колдун проявляют одни и те же особенности, но только колдун способен вызвать серьезные неприятности.

Будучи частью тела, колдовская субстанция растет вместе с телом. Старый колдун обладает более мощной способностью к колдовству и более неразборчиво ею пользуется. Поэтому азанде часто опасаются старых людей. Колдовская субстанция в ребенке настолько мала, что она способна принести лишь небольшой вред людям. Поэтому ребенка никогда не обвиняют в убийстве, и даже больших мальчиков и девочек не подозревают в серьезном колдовстве, хотя они способны причинять мелкие неприятности детям своего возраста. Ниже мы увидим, каким образом действует колдовство, когда между колдуном и его жертвой имеются враждебные отношения, но едва ли враждебные чувства часто возникают между детьми и взрослыми. Только взрослые могут об­ращаться за консультацией к оракулу, который обычно не указывает на детей, когда его спрашивают относительно колдовства. Дети не могут выражать свою вражду или мелкие неприятности в терминах откровений оракула относительно колдовства, так как лишены возможности 'об­ращаться к оракулу.

Тем не менее известны случаи, когда оракул, перебрав всех подозре­ваемых взрослых, вдруг называл имя ребенка и объявлял его колдуном. Однако мне говорили, что в таких случаях старые люди считают, что произошла ошибка. Они рассуждают так: «Чтобы защитить себя, кол­дун подставил вместо себя ребенка».

Дети рано узнают о колдовстве, и я обнаружил, что уже шестилетние мальчики и девочки понимают разговоры старших на эту тему. Мне говорили, что во время ссоры один ребенок может указать на плохую репутацию отца своего сверстника и сказать: «Кид ха! Когда ты споришь со мной, твои глаза делаются похожими на глаза твоег о отца. Все вы — нехорошие колдуны, поэтому не ссорься со мной и не колдуй, чтобы я не умер!»

Однако природу колдовства люди вполне понимают лишь после того, как им приходится обращаться к оракулу, действовать в не­благоприятных обстоятельствах в соответствии с его ответами и осу­ществлять магические обряды. Понимание растет вместе с социальным опытом каждого отдельного индивида.

Колдунами в равной мере могут быть мужчины и женщины. Муж­чина может быть околдован другим мужчиной или женщиной, но на женщин обычно действует колдовство голько женщин. Больной мужчина обычно спрашивает оракула о своих соседях мужского пола, но если он консультируется по поводу больной жены или родственницы, он спрашивает о других женщинах. Это объясняется тем, что вра­ждебные чувства гораздо чаще вспыхивают между двумя мужчинами или двумя женщинами, нежели между мужчиной и женщиной. Мужчина общается только со своими женами или родственницами, поэтому у него почти нет возможностей навлечь на себя гнев другой женщины. В самом деле, было бы подозрительно, если бы он спрашивал оракула о жене другого мужчины по поводу самого себя. Муж этой женщины мог бы подумать о супружеской неверности. Его удивило бы, что между его жецой и ее обвинителем был контакт, который привел к ссоре. Однако мужчины часто консультируются у оракула отно­сительно своих жен, поскольку не сомневаются в том, что порой вызывают их раздражение и даже ненависть. Однако я никогда не слышал о том, чтобы муж обвинял в колдовстве свою жену. Азанде говорят, что ни один мужчина не будет чтого делать, поскольку никто не хочет, чтобы его жещ убили или причинили ей вред. От этого больше всех потеряет он сам. Куагбиару говорил мне, что он никогда не слышал о человеке, который получил бы компенсацию за смерть своей жены. Другая причина, объясняющая, почему никто никогда не слышал о том, что мужу преподнесли птичьи крылья в знак обвинения его в колдовстве против своих жен. заключается в том, что сама женщина не может обращаться к оракулу и обычно поручает это своему мужу. Она может попросить его брата обратиться к оракулу от ее имени, однако имя мужа не может быть названо, ибо ни один муж не может желать смерти своей жены.

Я никогда не слышал о случаях, в которых мужчина был бы окол­дован своей родственницей или женщина бьпа околдована родственни­ком. Более того, мне рассказывали только об одном случае, когда человек был околдован родственником. Родственник может причинить человеку зло иным способом, но он никогда не будет колдовать против него. Ясно, что заболевший человек не будет спрашивать оракула о сво­их братьях и сестрах по отцовской линии, ибо если оракул скажет, что кто-то из них заколдовал его, то это означало бы, что он сам колдун, ибо колдовство наследуется по мужской линии.

Членов короневского рода авонгара нельзя обвинить в колдовстве, так как если бы какой-нибудь человек сказал, будто оракул открыл ему, что он заколдован сыном короля, то получилось бы, что король и его сыновья — колдуны. Однако какое бы отвращение ни питал король к членам своего рода, он никогда не позволит простому человеку возводить на них хулу. Поэтому, хотя частным образом азанде призна­ют, что некоторые члены правящего рода могут быть колдунами, они редко спрашивают о них оракулов, поэтому их и не обвиняют в колдов­стве. В прошлом они вообще никогда не спрашивали о них оракулов. Существует устойчивое убеждение о том, что авонгара не являются колдунами, и оно поддерживается непререкаемой властью и престижем правящих вождей.

Правители областей, представители округов, придворные, коман­диры военных подразделений и другие высокопоставленные или богатые люди почти никогда не обвиняются в колдовстве, если только сам вождь не сделает этого по собственному желанию или в силу смерти равного по положению человека. Простые люди вообще не отваживаются спраши­вать оракула о влиятельных лицах, так как жизнь их стала бы невыноси­мой, если бы они нанесли обиду важному соседу. Поэтому Баге, глава совета в том селении, где я жил, мог говорить мне, что ни разу за всю свою жизнь не был обвинен в колдовстве и мог бы представить целую толпу людей, готовых подтвердить, что этого никогда не было. Богатые и власть имущие, как правило, не подлежат обвинениям в колдовстве, поскольку никто не называет оракулу их имена, следовательно, оракул никогда не вынесет приговор против них. Только в том случае, когда оракул часто слышит некоторое имя, он рано или поздно убьет птицу при звуках этого имени. Таким образом, можно сказать, что в сообщест­ве азанде группа колдунов включает в себя мужчин и женщин класса простолюдинов, в то время как люди знатные совершенно, а облада­ющие властью — в значительной степени — свободны от обвинений в колдовстве. Все дети обычно также свободны от подозрений.

Отношение правящих вождей к колдовству отличается некоторыми особенностями. Хотя сами они свободны от подозрений, они также твердо верят в колдунов, как и другие люди, и постоянно обращаются к оракулу, с тем чтобы найти, кто колдует против них. С особым интересом они расспрашивают оракула о своих женах. Оракул вождя считается также высшим авторитетом, который выносит приговор по всем случаям колдовства, включая убийство, а в прошлом он также защищал во время войны своих людей от колдовства. Когда умирает не очень знатный человек, его смерть приписывается колдуну и за нее мстят точно так же, как за смерть обычного человека, однако за смерть короля или правящего принца так не мстят и вообще приписывают ее чарам или котам.

Хотя само колдовство — часть человеческого организма, его дейст­вие является психическим. То, что азанде называют мбисимо мангу (душа колдовства) есть понятие, перебрасывающее мост между лич­ностью колдуна и личностью его жертвы. Необходимы некоторые объ­яснения для понимания того факта, что колдун находился в своей хижине в тот момент, когда, по предположению, причинял кому-то вред. Душа колдуна может покинуть свою телесную оболочку в любое время дня и ночи, однако азанде считают, что колдун посылает свою душу на задание ночью, когда его жертва спит. Она плавно плывет по воздуху, излучая яркий свет. При дневном освещении увидеть этот свет может только колдун или знахарь, приступающий к лечению, однако в ночное время этот свет может наблюдать каждый человек. Азанде утверждают, что свет души колдуна похож на свечение, излучаемое светлячком, но гораздо более сильное и яркое. Сами жуки-светлячки никак не связыва­ются с колдовством. М-р Лагае приводит следующий текст азанде: «Те, кто видел, как двигалось ночью колдовство, чтобы причинить кому-то вред, говорят, что во время движения колдовство блестит, как пламя. Оно сверкнет ненадолго, а затем гаснет».

Азанде говорят, что колдовство можно увидеть, когда оно отдыхает на ветвях деревьев, ибо «колдовство подобно огню, оно излучает свет». Если человек видит свет колдовства, он подбирает кусок древесного угля и кладет его под свою постель, чтобы его не постигло какое-нибудь несчастье.

Я лишь однажды видел колдовство во время его движения. Как-то я допоздна засиделся в своей хижине, делая записи. Около полуночи я закончил работу и, прежде чем ложиться спать, взял копье и отправил­ся на обычную ночную прогулку. Я прогуливался среди банановых деревьев в саду, расположенном позади моего дома, когда заметил яркий свет, исходящий от задней стороны хижины моего слуги по направлению к участку человека, которого звали Тупой. Мне показалось это интересным, и я направился в том направлении, пока не дошел до высокой травы, заслонившей от меня свет. Тогда я быстро обошел свою хижину, чтобы увидеть, куда делся свет, но больше не увидел его. Мне было известно, что только у одного человека, члена моей семьи, была лампа, способная дать такой луч света. Однако на следующее утро он сказал мне, что лег спать рано и не включал лампу. Не было недостатка в людях, готовых разъяснить мне, что я был свидетелем колдовства. Вскоре после этого, в то же самое утро относительно пожилой Тупой и еще один обитатель его жилища умерли. Это событие полностью объяснило, какой свет я видел. Я так и не обнаружил его подлинного источника, которым вполне мог быть пучок травы, кем-то подожженный для освещения, однако совпадение направления движения света и после­дующей смерти вполне соответствовало идеям азанде.

Этот свет — не сам колдун, подкрадывающийся к своей жертве, а истечение из его тела. В этом отношении мнения азанде вполне определенны. Колдун лежит на своей постели и посылает душу своего колдовства похитить психическую часть организма своей жертвы, его мбисимо пасио, душу его плоти, которую он будет пожирать вместе со своими соратниками-колдунами. Весь акт вампиризма является немате­риальным: душа колдуна похищает душу жертвы. Я не смог получить точного объяснения того, что понимают под душой колдуна и душой некоторого органа жертвы. Азанде знают, что таким образом убивают людей, однако только сам колдун мог бы точно объяснить, что при этом происходит. Один человек описал нападение колдунов следующим об­разом: «Появляются колдуны и начинают бить в свои колдовские бара­баны. Эти барабаны обтянуты человеческой кожей. Кожа натянута очень туго и барабаны звучат громко, созывая всех колдунов. Барабаны выбивают дробь: «Человечье мясо, человечье мясо, человечье мясо!»

Они идут колдовать против человека, который находится в плохом «состоянии». Ненавидящий его колдун вместе с компанией колдунов идет к его жилищу. Они танцуют вокруг его хижины. Колдун, который ненавидит этого человека, открывает дверь хижины, с ритуальными телодвижениями поднимает его с постели и выносит из хижины. Кол­дуны окружают его и мучают почти до смерти. Когда каждый колдун захватит свою долю его плоти, они поднимаются и возвращаются к месту своей встречи.

Они берут небольшой колдовской горшок и начинают варить в нем плоть этого человека. Они раскладывают кусочки мяса по краям горш­ка. Затем одному из их компании они приказывают толкнуть его кусок мяса так, чтобы он упал в горшок. После этого каждый аналогичным образом бросает свою порцию в горшок. Однако тот колдун, который их всех собрал, берет свою порцию и прячет ее. Другие колдуны должны будут умереть при мщении за смерть человека, мясо которого они взяли, так как все они ели это мясо.

Человек заболевает, и вскоре он уже при смерти. Его родственники справляются у оракула о его состоянии, и тот открывает им имя человека, собравшего колдунов. Они обращаются к оракулу по отравле­ниям, и тот убивает птицу при имени этого человека. Они берут крыло птицы, дают его этому колдуну и говорят ему: «Так и так, ты убил нашего родственника». Он отвечает: «Ладно, если я убил этого человека, то он оживет от моего колдовства». Он набирает в рот воду, брызгает ею и говорит: «Я сбрызнул водой птичье крыло».

Когда становится темно, он вновь встает как колдун и как колдун (т. е. бестелесно) берет мясо этого человека и возвращает его на соответ­ствующее месго тела. Он не ел человеческого мяса в компании колдунов и обманул их, чтобы его не убили в отместку за смерть человека. Он делает это для того, чтобы возвратить мясо на место. Когда человек умрет и его родственники совершат магические обряды, магия не пора­зит его. Это покажет, что он не ел человеческого мяса и нужно убить других колдунов, которые ели это мясо.

Поэтому азанде говорят так: невероятно, чтобы великий колдун должен был умереть в отместку за смерть людей, поскольку во время колдовства он не ест их мяса, а прячет его. Этим объясняется его долгая жизнь, ибо если бы он съел человеческое мясо, то он вскоре должен был бы умереть от магии мщения.

Азанде пользуются одним и тем же словом как для описания психи­ческих частей колдовской субстанции и других органов, так и для описания того, что мы называем человеческой душой. Все, что не воспринимается органами чувств, точно так же может быть объяснено ссылкой на существование души. Лекарства действуют благодаря своей душе. Это объяснение позволяет преодолеть разрыв, существующий между магическим ритуалом и достижением его цели. Оракул по отрав­лениям также обладает душой, объясняющей его способность видеть то, чего не могут видеть обычные люди.

Поэтому действие колдовства не подчиняется обычным ограничени­ям, справедливым для большинства объектов повседневной жизни, одна­ко считается, что его активность до некоторой степени ограничена пространственными рамками. Колдовство не поражает человека, нахо­дящегося на далеком расстоянии, и вредит только тем, кто живет поблизости. Если человек покидает район, в котором он жил, когда подвергся колдовству, оно не преследует его. Колдовство, кроме того, нуждается в сознательном управлении. Колдун не может совершить колдовство и отправить его на поиски любой жертвы, он обязан опреде­лить его объект и задать маршрут. Поэтому больной человек часто способен избежать дальнейшего ухудшения своего состояния, скрыв­шись подальше в буш, в травяную хижину, не известную никому, кроме жены и детей. Колдун пошлет свое колдовство к жертве, но оно не найдет ее в доме и вернется обратно к колдуну.

С другой стороны, чтобы избежать колдовства, человек должен покинуть свой дом до рассвета, так как ночью колдуны спят и не заметят его бегства. Когда они поймут, что он сбежал, он будет уже недосягаем для их колдовства. Однако если они заметят его уход, они могут заколдовать его и с ним произойдет какое-либо несчастье во время путешествия или по возвращении домой. Поскольку считается, что колдовство действует только на небольшом расстоянии, постольку ког­да чья-то жена заболевает во время посещения дома своих родителей, то колдуна, ответственного за эту болезнь, ищут здесь же, а не возле дома ее мужа, и если она умрет в доме своих родителей, муж может воз­ложить ответственность на них, так как они не защитили ее, обратив­шись к оракулу по поводу ее состояния.

Чем дальше расположена хижина человека от соседей, тем больше он защищен от колдовства. Широкие пространства кустарниковых заро­слей и огородов, отделяющих одну хижину азанде от другой, удивляли уже первых путешественников и ставили в тупик исследователей страны азанде. Когда азанде, населяющих англо-египетский Судан, пытались заставить жить в рамках обычного сельского поселения, они пошли на это, испытывая самые дурные предчувствия, а многие бежали в бель­гийское Конго, чтобы только не жить в тесном контакте с соседями. Азанде говорят, что их нежелание жить в тесной близости с другими людьми отчасти обусловлено стремлением увеличить расстояние между их женами и возможными любовниками жен, а отчасти убеждением в том, что чем ближе к своей жертве живет колдун, тем больший вред он способен ей нанести.

Глагол «колдовать» на языке азанде звучит как но, однако это слово обозначает еще и «стрелять», причем имеется в виду как стрельба из лука, так и из ружья. Толчком ноги колдун-врач стреляет (ко) кусочками кости в другого человека, находящегося на некотором расстоянии. Мож­но заметить аналогию между этими различными видами стрельбы и вы­делить их общую сущность: причинение вреда на расстоянии.

Говоря о колдунах и колдовстве, следует иметь в виду, что азанде обычно представляют себе колдовство как нечто совершенно безличное и существующее отдельно от конкретных колдунов. Когда человек гово­рит, что не может жить в каком-то месте из-за колдовства, то имеет в виду, что его предупредил об этом оракул. Оракул сказал ему, что если он будет жить в этом месте, на него будут покушаться колдуны, и он понял эту опасность как общую опасность со стороны колдовства. Поэтому он всегда говорит о мангу, о колдовстве. Эта сила не существу­ет вне индивидов, на самом деле она является их органической составной частью, но когда конкретные индивиды не указаны и не собираются выяснять, кто они такие, то колдовство мыслится как некая обобщенная сила. Следовательно, колдовство подразумевает каких-то колдунов. Ко­гда представитель азанде говорит о каком-либо несчастье: «Это колдов­ство», то он подразумевает, что оно вызвано колдуном, но он не знает, каким именно. Точно так же во время магических заклинаний он может сказать: «Пусть колдовство умрет», подразумевая при этом любые попытки заколдовать его. Понятие колдовства не есть понятие некоей безличной силы, которая сама по себе набрасывается на человека, скорее это личностная сила, обобщенная в речи, ибо если азанде не конк­ретизируют, они вынуждены обобщать.

Колдун не убивает свою жертву сразу. Напротив, если человек внезапно заболевает, он может быть уверен, что стал жертвой волшебст­ва, а не колдовсгва. Воздействие колдовства приводит к смерти посте­пенно, ибо смерть наступает только после того, как колдун съест всю душу жизненно важного органа. Для этого нужно время, поэтому в тече­ние длительного периода он часто посещает больного и за каждое посещение поглощает лишь маленький кусочек души избранного органа. Если же он берет сразу большую порцию, то прячет ее в свою соломен­ную постель или в дупло дерева и поедает ее маленькими кусочками. Медленно развивающееся хроническое недомогание дает пример болез­ни, вызванной колдовством. Может возникнуть вопрос, не считают ли азанде, что постепенное уменьшение души какого-либо органа одновре­менно ведет к его физическому разрушению? Иногда они безусловно придерживаются этого мнения. Колдуны также выстреливают некото­рые объекты, называемые аху мангу (вещи колдовства), в тела тех, кому они хотят навредить. Это вызывает боль в том месте, в которое попал выстрел, и призывают колдуна-врача, чтобы он извлек поражающие объекты, которые могут быть материальными вещами, червями или личинками.

Как правило, колдуны соединяются для своих вредоносных действий и последующих мерзких пиршеств. Они помогают друг другу в злодея­ниях и согласуют свои гнусные схемы. У них есть особая мазь, которую они втирают в кожу, и она делает их невидимыми в ночных похождени­ях. Это служит подкреплением той мысли, что иногда колдун в своем телесном облике способен нападать на своих врагов. У колдунов имеют­ся также маленькие барабаны, которыми они пользуются, когда им нужно собраться на совещание. Эти совещания проходят под пред­седательством наиболее старых и опытных членов братства, так как и среди колдунов существует определенная иерархия. Нужно пройти определенный курс обучения под руководством опытного колдуна, пре­жде чем вас признают способным убить своего соседа. Увеличение опыта сопровождается ростом колдовской субстанции. Следует сказать также, что колдун не может убить человека просто по своей инициативе, но должен высказать предложение об этом на встрече колли иод председательством старшего колдуна. Вопрос тщательно обсуждается всеми собравшимися.

Рано или поздно колдун становится жертвой мщения, а если он достаточно умен, чтобы избежать возмездия, его убивает другой колдун или чародей. Можно спросить, насколько велико различие между кол­дунами, аборо мангу, и другими людьми, амокунду? Мне никогда не приходилось слышать какого-либо утверждения на эту тему, но в ответ на прямой вопрос мне раз или два отвечали, что после смерти колдуны превращаются в злых духов (агириза). Обычные духи, аторо, являются доброжелательными существами, по крайней мере столь же доброжела­тельными, как отцы семейств у азанде, и когда они порой вмешиваются в жизнь, то в целом такое вмешательство оказывается благоприятным для людей. С другой стороны, агириза обнаруживают злобную нена­висть по отношению к людям. Они завлекают путешественников в заро­сли буша, ссорят их и насылают болезни. В Судане я редко слышал об этих духах и встречал многих молодых людей, которые не верили в их существование. Однако по описаниям м-ра Лагае, вера в них существует среди азанде, живущих в Конго, хотя он не говорит о том, что они являются умершими колдунами, и не подтверждает предположений капитана Филипса, который описал их нападения на путешественников в стране азанде, расположенной в англо-египетском Судане. Майор Ларкен говорил мне, что его наблюдения похожи на мои собственные и что в течение весьма длительного проживания в стране азанде он тоже редко слышал об этих духах.

 

КОЛДОВСКАЯ СУБСТАНЦИЯ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ПРИ ВСКРЫТИИ

 

Существование колдовской субстанции в живых людях становится известным благодаря вердикту оракула, что подробно описано в части 3. После смерти она обнаруживается в процессе вскрытия брюшной поло­сти, и это дает нам еще один метод установления физической основы колдовства. Я уже упоминал о том, что органом, в котором находится колдовская субстанция, является тонкая кишка. Азанде говорили мне: «Азанде думают, что колдовство находится внутри человека. Когда в прошлом они убивали человека, то разрезали ему живот, чтобы посмотреть, нет ли там колдовского вещества. Если находили в животе колдовское вещество, то говорили, что человек был колдуном. Азанде думают, что колдовское вещество представляет собой круглую вещь, находящуюся в тонкой кишке».

Условия, при которых производилось вскрытие до прихода европей­цев, неясны. По сообщению одного из моих информаторов, Гбару, вскрытия были обычными в древней культуре Мбому, а трудности появились только во время Гбудви. Возможно, это была древняя прак­тика, которая постепенно стала исчезать по мере усиления политической власти рода авонгара, но возродилась в своем прежнем значении после нашествия европейцев. Как сообщили мне все, с кем я разговаривал, король Гбудви не поддерживал практики вскрытия. Онгози расска­зал мне, что когда один из его соседей осуществил вскрытие своего родственника, объявленного колдуном оракулом Гбудви, Гбудви заявил, что если он еще когда-нибудь увидит этого человека, то самому ему разрежет живот. По-видимому, Гбудви заметил, что эта практика проти­воречит закону, и постановил считать приговор своего оракула оконча­тельным. Если его оракул объявил кого-либо виновным в убийстве посредством колдовства, то этот человек безусловно виновен и не нужно прибегать к проверке посредством вскрытия трупа после смерти обвиня­емого. Вскрытие официально не признавалось, и человек, предпринима­вший посмертную проверку лица, обвиненного оракулом Гбудви или его представителем, рисковал вызвать серьезное неудовольствие короля.

Однако иногда, когда колдуна наказывают без королевского вмеша­тельства, вскрытия производятся. Иногда родственник умершего челове­ка действует в соответствии с вердиктом своего собственного оракула и мстит колдуну, не ожидая подтверждения со стороны королевского оракула. В этом случае его действия не считаются правомерными, и если родственники жертвы мщения смогут показать, что в ее животе не было колдовской субстанции, они имеют право требовать компенсации в ко­ролевском суде от того человека, который превысил свои полномочия.

Азанде королевства Гбудви говорят, что в королевствах Вандо, Марингинду, Эзо и Тембура вскрытия проводятся гораздо чаще и их количество сильно увеличилось даже в королевстве Гбудви в период анархии, последовавшей за его смертью и завоеванием его королевства. Производилось вскрытие тех людей, которые еще при жизни заплатили компенсацию за убийство. Родственники этих людей хотели бы воз­вратить уплаченную компенсацию и доказать свою собственную непри­частность к колдовству. Можно было произвести вскрытие сыновей или братьев, поскольку полученные свидетельства в этих случаях эквивалент­ны. Ведь если человек был колдуном, то и сын его также колдун. Но когда посмертно или еще при жизни доказывается невиновность челове­ка, возникает ненормальная правовая ситуация, ибо человек уже уплатил компенсацию за убийство. Мне неизвестно, каким образом разрешаются такие вопросы в других королевствах азанде после европейского заво­евания. Во время правления Базонгода, старшего из сыновей Гбудви, оставшихся в живых ко времени его смерти, их разрешали, не обращаясь в европейские трибуналы, так как сыновья Гбудви считались с ними не более, чем их отец.

Онгози рассказывал мне, что уже после смерти Гбудви произошел один случай, который вызвал удивление и остался непонятным. Некий человек в государстве принца Базонгода был обвинен в убийстве посред­ством колдовства и уплатил компенсацию за убийство. Через некоторое время он умер, его родственники вскрыли ему живот и не обнаружили там колдовства.

С другой стороны, вскрытия людей, принадлежащих добропорядоч­ному роду, но обвиненных в мелких колдовских действиях, не требу­ющих платы за причиненный ущерб, могли быть довольно распрост­раненными даже до европейского завоевания и в значительной мере сохранились после него. Мекана, которому было не более тридцати лет, видел три таких вскрытия.

Человек, которого часто обвиняли в колдовстве, даже если при этом ему не приписывали убийства, почувствовал бы себя беспричинно оскорбленным. При лом и на весь его род легла бы тень подозрения. Поэтому он приказал бы своим сыновьям вскрыть его тело перед похоронами, чтебы установить, насколько были оправданы эти нападки на честь его рода. Если бы к го-го из сыновей умер раньше его, он сам совершил бы вскрытие его тела. Азанде мыслят логично, исследуют мир в рамках собственной культуры и убеждены в последовательности своих воззрений. Если колдовство представляет собой органическую субстан­цию, его наличие можно установить с помощью посмертного вскрытия. Если оно наследуется, его можно обнаружить в теле любого члена рода колдунов так же неизбежно, как и в теле самого колдуна.

Вскрытие производится на краю могилы в присутствии людей. Его производят родственники умершего, его друзья, кровные братья и пожи­лой человек, пользующийся всеобщим уважением в этих местах, кото­рый обычно следит за соблюдением похоронного обряда, за работой могильщиков и другими приготовлениями к похоронам. Многие из таких пожилых людей неоднократно присутствовали на подобных цере­мониях в прошлом, и именно они выносят решение о наличии или отсутствии в теле колдовской субстанции Они могут указать ее наличие в кишках, извлеченных из живота умершего.

На животе делают два горизонтальных разреза, зажимают один конец кишки расщепленной веткой и, вращая ее, наматывают кишку на ветку. После того как другой конец кишки оторвется от тела, второй человек подхватывает его и начинает отходить от первого, постепенно разматывая кишки. Один из старейшин проходит вдоль растянутых в воздухе кишок и рассматривает их с целью обнаружения колдовской субстанции. После того как проверка закончена, кишки обычно вновь помещают в живот и погребают тело. Мне говорили, что если в животе человека не обнаруживали колдовской субстанции, родственники умер­шего могли хлестать кишками по лицу его обвинителей или могли высушить кишки на солнце, а затем принести их в суд и хвастаться своей победой. Я слышал также, что если находили колдовскую субстанцию, то обвинители умершего могли взять кишки и повесить их на одно из деревьев, растущих вдоль дороги, которая вела ко двору правителя.

Вскрытие и захоронение тела должно быть совершено кровными братьями покойного, это одна из обязанностей кровных родственников. Один из моих собеседников говорил мне, что если бы человек, который не состоит в кровном родстве с родом покойного, осуществил всю погребальную церемонию, то благодаря этому он стал бы их кровным родственником. Если в теле покойного обнаруживают колдовскую суб­станцию, то человек, осуществлявший вскрытие, должен понести за эту операцию серьезное наказание. Даже независимо от того, будет ли обнаружена колдовская субстанция, он должен после данной операции подвергнуться ритуальному очищению. Родственники умершего носят его на плечах по кругу, издавая при этом ритуальные жалобные крики. а затем бросают его на землю в красные корнеплоды растения нонга (Amomum korarima), чтобы «вытянуть из него холод». Родственники умершего несут его к реке, омывают ему руки и поят настойкой, приготовленной из различных деревьев. До тех пор, пока он не пройдет процедуры очищения, ему не дают ни есть, ни пить, так как он считается оскверненным подобно женщине, у которой умер муж. И наконец, если колдовская субстанция не была обнаружена, готовится пиршество, на котором человек, совершивший разрезание, и один из родственников умершего вынимают тыквенный сосуд с пивом, а родственники умер­шего и родственники человека, совершившего разрезание, обмениваются подарками. Они поочередно подходят к членам другого рода и кладут на землю перед ними свои дары.

Следующие тексты дадут читателю наглядное представление о вскрытии. Первые два рассказал Мекана. В первом тексте говорится о том, как старейшины обнаружили колдовскую субстанцию.

«Один человек рассказывает:

«Мой кровный брат, я много страдал от злых языков, так как люди всегда обвиняли меня в колдовстве. Когда умер мой сын, я захотел разрезать ему живот, чтобы увидеть свое колдовство, ибо это был мой собственный сын».

Кровный брат отвечает ему:

«Ты говоришь правду, господин, и поскольку мы состоим с тобой в кровном родстве, мы разрежем живот твоему умершему сыну».

Они входят в хижину, поднимают тело и несут его к могиле. Затем кровный брат берет в руки нож и вскрывает живот, делая разрез между ребрами и пупком. Он режет тело вдоль внутренней кромки ребер, углубляясь в живот. Затем идет и отрубает ветку дерева дама (Sarcocephalus esculentus), расщепляет ее на конце, зажимает ею конец кишки и начинает постепенно наматывать кишки на ветку. Некоторые из руководящих процедурой лиц при этом говорят:

«Ай-ай-ай! Какой нехороший живот, сегодня мы обязательно увидим колдовское вещество!»

После недолгого наматывания кишок производивший разрез воск­лицает:

«Есть колдовское вещество!»

Родственники говорят:

«Продолжай накручивать!»

Но проводивший разрез отвечает:

«Уже не нужно. Взгляните сперва на эту вещь, похожую на колдовс­кое вещество! Посмотрите, люди короля, разве не похожа эта вещь на колдовское вещество?»

Старейшины говорят:

«Это — колдовское вещество».

После этого зрители начинают разбегаться, восклицая при этом:

«Эта вещь приносит несчастье, мы не будем смотреть на нее, колдов­ство приносит зло и мы можем умереть, увидев его!»

Проводивший разрез замечает:

«Все разбежались».

После этого он поворачивается к родственнику умершего и говорит ему:

«Дайте мне подарки, чтобы я похоронил тело».

Родственники умершего отвечают:

«Да, это печальное дело, мы дадим тебе подарки».

И они начинают давать ему подарки, одни — пятнадцать, другие — двадцать за великодушие кровного брата[1], затем хоронят тело.

Люди говорят: «Вы действительно колдуны, так как мы видели ваше колдовское вещество». Становится известно, что они колдуны, тень позора и бесчестия ложится на весь род».

Приведенный выше текст не нуждается в комментариях. Во втором тексте речь идет о пожилом человеке, умершем на своей постели, которого длительное время оскорбляли обвинениями в колдовстве и ко­торый пожелал оставить после себя незапятнанное имя и поддержать честь своего рода.

«Когда человек, которому не раз давали птичьи крылья как знак его колдовства, чувствует приближение смерти, он говорит: «Я глубоко унижен и когда я умру, без колебаний вскройте мне живот».

Поэтому, когда он умирает, собираются его родственники, тихо совещаются и говорят: «Наш родственник умер, пойдем и подготовим оракула».

Они идут, подготавливают оракула и говорят ему: «Это наш род­ственник, которому мы будем вскрывать живот. Если мы найдем кол­довское вещество, то пусть оракул убьет птицу. Если же мы не найдем колдовского вещества, то пусть оракул пощадит птицу».

Если оракул отпускает птицу, они берут другую птицу и говорят: «Эта птица осталась живой, она жива благодаря истине и если мы не увидим сегодня колдовского вещества, то пусть оракул убьет эту вторую птицу. Если же ты сказал нам неправду и мы увидим сегодня колдовское вещество, то отпусти также и эту птицу».

Если оракул скажет, что они увидят колдовское вещество, они пере­стают заниматься этим делом, но если оракул заверит их, что в теле умершего нет колдовского вещества, они уходят, тихо говоря друг другу: «Мы обязательно вскроем живот этому нашему родственнику».

Когда наступает вечер, они призывают к себе кровного брата и гово­рят ему: «О, кровный брат наш, приходи и вскрой наш живот, живот нашего родственника!»

Родственники берут тело умершего и несут его к могиле. Они гово­рят: «Приди, наш кровный брат!» Затем обращаются к другим людям: «Друзья, постойте здесь. Что мы вам скажем? Мы не будем хоронить нашего родственника вместе с его животом, но вскроем его. Наше колдовство есть его колдовство, и если в его кишках вы увидите кол­довское вещество, то это также наше колдовское вещество. Поэтому стойте и смотрите на наше колдовское вещество».

Одним ударом они вспарывают живот, затем отрубают ветку дерева дама, расщепляют ее конец, зажимают расщепом кишки и начинают наматывать их на ветку. Когда эта процедура заканчивается, они издают громкий крик и родственники умершего быстро разматывают кишки для проверки. Они объявляют, что колдовского вещества нет, и старейшины, которые знают, что это такое, подтверждают их слова. После этого они говорят: «Положите кишки опять в живот. Довольно».

Теперь они начинают носить на плечах того, кто производил вскры­тие тела, а также его сыновей, если они присутствуют на церемонии. Они бегут вместе с ним к ручью и обмываются в нем. Затем они возвращают­ся и дают производившему вскрытие масло, которым он смазывает свое тело. После того как он смажет свое тело маслом, они дают ему полизать соли и говорят: «Иди домой, а мы будем готовить для тебя пиво. Приходи со своими родственниками пить пиво за то, что ты вскрыл наш живот».

Хозяин хижины, родственник умершего, возвращается в свой дом и готовит пиво, затем отправляет посыльного за человеком, произво­дившим вскрытие, говоря при этом: «Приходи, пиво готово, и мы раско­лем с тобой тыкву».

Человек, производивший вскрытие, встает и идет в хижину позва­вшего, в которой собираются также его родственники и родственники умершего. Глава семьи выходит из хижины с тыквой, наполненной пивом, и говорит: «Пусть человек, который резал живот, выйдет впе­ред», и когда тот выходит, глава семьи говорит ему: «Разрезатель живота, пусть твои родственники, которые здесь присутствуют, выйдут вперед, мы дадим им подарок и пусть они нам дадут подарок, а потом разопьем тыкву».

После того как пиво распито, начинается общий обмен подарками между родственниками умершего и родственниками разрезавшего жи­вот. Тот, кто делает кому-то подарок, также получает от него подарок. После того как обмен подарками закончился, они готовят кашу и варят птицу, наливают пиво в чашу и подносят тому, кто разрезал живот. Затем он тщательно моется, они дают ему масло и он натирается им, возвращается к своим родственникам и говорит им: «Теперь вынесите им мое пиво». Они выносят пиво из хижины, дают ему это пиво вместе с кашей и птицей и он вместе со своими родственниками пьет пиво. На этом все заканчивается».

Куагбиару рассказывал:

 «В прошлом, когда человека убивал его ровесник с помощью кол­довства, они консультировались у оракула по поводу его смерти и хвата­ли какого-нибудь мужчину или женщину. Родственники умершего чело­века с приговором оракула шли к принцу. Принц спрашивал своего оракула, и если тот также обвинял данного человека, принц говорил родственникам умершего, что колдун должен выплатить им компен­сацию дротиками. Принц приказывает колдуну уплатить родственникам умершего двадцать дротиков и дать женщину. Колдун отдает дротики и женщину. Если есть другой колдун, помогавший первому в убийстве, он выплачивает десять дротиков за эту помощь. На этом дело закан­чивается и их оставляют в покое.

Когда умирает родственник колдуна, колдун говорит: «Я уплатил компенсацию дротиками без оснований, просто потому, что я колдун. Будет хорошо, если они распорют живот этого моего родственника и посмотрят на то колдовское вещество, с помощью которого мы убиваем людей».

Он поднимается, берет цыпленка и со своими родственниками идет к оракулу. «Если мы разрежем живот нашему родственнику и увидим в его животе колдовское вещество, то оракул убьет цыпленка. Если это неправда, если в его животе нет колдовского вещества и люди напрасно обвиняли нас в колдовстве, то оракул пощадит цыпленка». Им очень приятно, когда оракул оставляет цыпленка в живых

Они возвращаются из буша и говорят, что хотят вскрыть живот своего родственника, чтобы посмотреть, имеется ли там колдовское вещество, так как они уплатили двадцать дротиков и женщину и поэто­му пришли посмотреть на свое колдовское вещество. Тогда какой-нибудь посторонний человек берет нож, втыкает в тело ниже грудной кости и режет вдоль ребер вниз по животу сначала с одной стороны, потом — с другой. После этого они вытягивают кишки, проверяют их на наличие колдовского вещества и не обнаруживают ею. Они говорят людям: «Смотрите, мы уплатили дротики и женщину в возмещение колдовства, так как говорили, что мы убили человека, а теперь об­наружилось, что нет колдовского вещества в нас. Мы хотим получить обратно наши дротики и женщину».

Они говорят тому человеку, которому раньше уплатили компен­сацию за смерть его родственника, что он должен возвратить дротики, поскольку в животе человека, который был обвинен в убийстве, не было колдовского вещества. И тогда он возвращает дротики и женщину колдуну, который когда-то уплатил их в качестве компенсации за смерть его родственника.

Так поступали многие люди, однако Гбудви относился к этому весьма неодобрительно и говорил, что если люди подвергнут сомнению приговор его оракула и вскроют живот человеку, чтобы посмотреть на колдовское вещество, то он сурово накажет их.

Говорят, что в прошлом азанде иногда убивали детей мужского пола, чтобы посредством вскрытия доказать, что у них нет колдовского вещества. Я сильно сомневаюсь в существовании столь жесткого обы­чая и, опираясь на многочисленные исследования, могу отметить лишь один случай такого рода.

Этот единственный случай связан с Бизанга из королевства Базугба, сына Вандо. Куагбиару, рассказавший мне о нем, узнал об этих событи­ях в то время, когда, будучи ребенком, в общей панике бежал вместе со своим отцом ко двору Базугба после пленения и изгнания Гбудви в 1882 г. Бизанга был кузнецом клана Абазили. С помощью колдовства он умертвил Нгбанзи из клана Агбоку, однако Бафука принудил постра­давшую семью принять компенсацию дротиками и не позволил ей в отместку убить Бизангу, так как тот был кузнецом и делал инст­рументы для обработки земли. Профессия кузнеца в те времена цени­лась гораздо выше, тем теперь. Поэтому за свое преступление он уплатил компенсацию в виде двадцати дротиков и отдал в придачу свою дочь. Однако он потерял покой от стыда и наказания, которое считал несправедливым, и однажды вечером соседи услышали его жалобные смертные песни. Со всех сторон люди поспешили к его хижине, чтобы узнать о причине его плача, и глазам и предстало страшное зрелище на земле лежал мальчик двенадцати лет задушен­ный собственным отцом.

Он попросил одного из соседей вскрыть живо г мальчика, чтобы посмотреть, нет ли там колдовства, но тот отказался. Когда он обратит­ся к другим людям, говоря: «Я хочу увидеть свое колдовство», то все отказались, боясь короля, который был бы разгневан этим вызовом приговору его оракула. Убедившись в том, что никто не соглашается выполнить его просьбу, он осуществил вскрытие сам и обнаружил, что колдовство действительно есть. Спустя несколько месяцев Бизанга умер, будучи има мангу, как говорят ачанде, что означает «от мести или следствий колдовства», ибо он совершил запрещенное: вскрыл живот сына своими собственными руками, не уплатив другому человеку за эту операцию и захоронение недоброго тела.

 

ПОНЯТИЕ КОЛДОВСТВА ОБЪЯСНЯЕТ НЕСЧАСТЛИВЫЕ СОБЫТИЯ

 

Здесь мы рассмотрим некоторые примечательные особенности кол­довства в мышлении азанде. Из описаний колдовства азанде необходи­мо следует, что оно не является объективной реальностью. Физиологи­ческое условие, которое считается местонахождением колдовства и кото­рое, по моему мнению, есть не что иное, как пища, застрявшая в малой кишке, является объективным, однако приписываемые ему качества и остальные убеждения азанде относительно него носят мистический характер. Колдуны, о которых думают азанде, не могут существо­вать.

Тем не менее концепция колдовства снабжает их естественной фило­софией, с помощью которой объясняются отношения между людьми и несчастливыми событиями и находятся типичные средства борьбы с такими событиями. Вера в колдовство включает в себя также систему ценностей, регулирующих человеческое поведение.

Колдовство вездесуще. Оно играет свою роль в каждом акте жизнедеятельности азанде: в сельском хозяйстве, рыболовстве, охоте; как в домашней, так и в общественной жизни района и королевского двора; это важная тема духовной жизни, в которой она образует основу обширной панорамы, включающей оракулов и магов; отпечаток ее влияния несут на себе законы и мораль, профессиональные обычаи и религия; ее можно заметить в технологии и языке; в культуре азанде нет такой сферы, в которую бы она ни проникла. Если болезнь поражает земляной орех, это колдовство; если охотник тщетно гоняет­ся за дичью, это колдовство; если женщины трудолюбиво вычерпыва­ют воду из пруда, а в награду получают лишь несколько маленьких рыбок, это колдовство; если термиты не выходят на поверхность, когда им нужно роиться и холодная ночь проходит в бесполезном ожидании их полета, это колдовство; если жена сердится и не обращает внимания на мужа, это колдовство; если принц холоден и держится в стороне от своей возлюбленной, это колдовство; если магический ритуал не достигает своей цели, это колдовство; если на чью-то долю выпадают несчастья и неудачи относительно какого-либо из его многочисленных занятий, это может быть обусловлено колдовством Тот, кто знаком с жизнью африканцев либо из первых рук, либо благодаря чтению, поймет, что в череде дел и часов досуга нет конца возможным несчастьям, обусловленным не только ошибками, незнанием или ле­нью, но также и такими причинами, над которыми африканцы с их скудными научными знаниями не властны. Все свои несчастья азанде приписывают колдовству, если нет явного свидетельства, впоследствии подтверждаемого оракулом, что здесь замешан волшебник или одна из злых сил, или если они с уверенностью не припишут несчастье неком­петентности, нарушению табу или отказу соблюдать правила нравст­венности

Когда представитель азанде говорит о колдовстве, он говорит о нем не так, как говорим мы о сверхъестественном колдовстве в нашей собственной истории. Колдовство является для него чем-то обыденным, и редкий день проходит без упоминания о нем. Там, где мы говорим об уборке урожая, об охоте или о болезнях наших соседей, представитель азанде обязательно вспомнит о колдовстве. Сказать, что колдовство испортило урожай земляных орехов, спугнуло дичь или вызвало у кого-то болезнь, равнозначно тому, чтобы в терминах нашей собственной культуры сказать, что земляной орех поразила болезнь, что дичь пуг­лива в это время года и что кто-то подцепил воспаление легких. Колдов­ство принимает участие во всех несчастьях и задает речевые обороты, с помощью которых азанде говорят о нем и объясняют его. Колдовство помогает классифицировать несчастья, которые, будучи отличны друг от друга во всех отношениях, имеют одну общую черту — приносят вред человеку.

До тех пор, пока читатель не поймет, что колдовство представляет собой совершенно обычный фактор в жизни азанде, с которым можно связать почти любое событие, он ничего не сможет понять в их поведении по отношению к нему. Для нас колдовство является чем-то таким, что преследовав А пугало наших доверчивых предков. Однако азанде ожидают появления колдовства в любое время дня и ночи. Если бы оно не вступало с ними в ежедневный контакт, азанде были бы столь же удивлены, как и мы, если бы вдруг столкнулись с колдовством. Для азанде в колдовстве нет ничего чудесного. Ожидается, что охоте человека будут вредить колдуны и у него есть средства для борьбы с ними. Когда происходит несчастье, представителя азанде не охва­тывает благоговейный страх перед игрой сверхъестественных сил. Его не пугает присутствие потустороннего врага. С другой стороны, он чрезвычайно раздражается. Кто-то по злобе погубил его земляные орехи, испортил ему охоту или напустил на его жену простуду, и. безусловно, в этом есть причина для гнева! Сам он никому не причи­нил вреда, так какое право имеет кто бы то ни было вмешиваться в его дела? Это наглость, оскорбление, нечестность, гадкая выходка! Говоря о колдовстве, азанде подчеркивают его агрессивность, а не сверхъестественность, и в реакции на него мы видим гнев, а не благоговейный страх.

Колдовство можно предвидеть так же как и прелюбодеяние. Оно так тесно переплетено с повседневными событиями, что оказывается частью обыденного мира азанде. В колдуне нет ничего замечательного, вы сами можете быть колдуном, и, несомненно, многие из ваших ближайших соседей являются колдунами. И в самом колдовстве нет ничего страш­ного В нас не происходит никакой психологической трансформации, когда мы слышим о том. что кто-то болен, ибо нам известно, что люди могут болеть. Точно так же обстоит дело у азанде. Им известно, что человек может быть болен, т. е. быть околдован, и здесь нет повода для удивления.

Однако не является ли вера азанде в колдовство верой в мистическое порождение явлений и событий, которая полностью исключает все есте­ственные причины? Отношения между мистическим мышлением и здра­вым смыслом чрезвычайно сложны и порождают проблемы, встающие перед нами на каждой странице этой книги. Здесь я хочу дать пред­варительную формулировку проблемы, опираясь на реальные ситуации.

Когда я жил среди азанде, мне вначале качалось странным выслу­шивать наивные объяснения несчастных случаев, у которых, на мой взгляд, были вполне очевидные причины, однако вскоре я усвоил их способ мышления и стал применять понятие колдовства в соответству­ющих ситуациях столь же непринужденно, как и они сами. Идя по лесной тропинке, мальчик споткнулся о пенек, что часто случается в Африке, ему больно и неприятно. Ранку не удалось очистить от грязи, и палец начал гноиться. Он объявляет, что споткнулся о пенек благодаря колдовству. Я всегда спорил с азанде и критиковал их высказывания, что сделал и на этот раз. Я сказал мальчику, что он ударился о пенек потому, что был невнимателен, и что здесь не было колдовства потому, что пенек появился естественным образом. Он согласился, что пенек появился на тропинке без всякого колдовства, но добавил, что внимательно смотрел на тропинку, как это делают все азанды, и если бы не был заколдован, то заметил бы пенек. В качестве решающего аргумента он указал на то, что все порезы быстро закры­ваются, ибо такова их природа. Почему же тогда его ранка гноится и не закрывается, если не было колдовства? Вскоре я обнаружил, что в этом состояло объяснение всех болезней со стороны азанде. Могу привести еще один пример. Как-то я почувствовал недомогание и спро­сил у своих друзей из племени азанде, не вызвано ли мое недомогание тем, что я поел бананов. Мне тотчас же сообщили, что бананы не вызывают болезни, если они не заколдованы. Здесь я приведу несколь­ко примеров, когда колдовство используется для объяснения не болез­ней, а других событий.                                                                        

Вскоре после моего приезда в страну азанде мы проходили как-то через правительственное поселение и заметили хижину, сгоревшую до основания предыдущей ночью. Ее владелец был убит горем, ибо вместе с хижиной пропало пиво, приготовленное им для поминок. Он расска­зал нам, что прошлой ночью пошел проверить свое пиво. Он зажег пучок соломы и поднял его над головой, чтобы получше осветить кувшины. При этом загорелась соломенная крыша. Он сам и сопровож­дающие меня люди были убеждены, что здесь не обошлось без кол­довства.

Один из моих главных информаторов, Кизанга, был искусным резчи­ком по дереву, одним из лучших в королевстве Гбудви. Случайно чашки и табуретки, которые он вырезал, потрескались во время работы, что вполне могло произойти в таком климате. Хотя при этом отбирают самые прочные породы деревьев, дерево иногда растрескивается в про­цессе работы или после ее окончания, даже если мастер внимателен и хорошо владеет приемами своего ремесла. Когда это случилось с чаш­ками и табуретками этого конкретного мастера, он приписал несчастье колдовству и произнес передо мной речь о злобе и завистливости своих соседей. Котда я ответил, что, по моему мнению, он ошибается и что люди относятся к нему хорошо, он продемонстрировал мне расколовшу­юся чашку и табуретку в качестве конкретного свидетельства, подтверж­дающего его мнение. Если люди не заколдовали его работу, то как это можно понять? Точно так же и горшечник, у которого во время обжига лопнули горшки, припишет это колдовству. Опытный горшечник не опасается, что его горшки лопнут в результате ошибки. Он берет хоро­шую глину, месит ее до тех пор, пока не извлечет из нее все камешки и песчинки, и лепит медленно и тщательно. В ночь перед тем как идти копать глину, он воздерживается от полового сношения. Поэтому ему нечего опасаться. Однако горшки иногда лопаются, даже если изготов­лены мастером своего дела, что можно объяснить только колдовством. «Раз лопнули — значит было колдовство»,— просто говорит горшечник. Существует множество аналогичных ситуаций, в которых ссылаются на колдовство как на действующую силу.

В разговорах с азанде относительно колдовства и в наблюдениях за их реакциями на ситуации несчастья стало ясно, что они не пытаются истолковать существование феноменов и даже их действие посредством одной мистической причинности. С помощью колдовства они объясня­ют конкретные условия в причинной цепи, которая связывает индивида с естественными событиями таким образом, что он испытывает ущерб. Мальчик, который ушиб ногу о пенек в лесу, не истолковывает возник­новение пенька в результате колдовства, он не предполагает, что когда кто-то спотыкается о пенек, то это вызвано колдовством, он не говорит даже, что порез был причинен колдовством, поскольку очень хорошо знает, что причиной был пенек. Он приписывает колдовству лишь то, что в данном конкретном случае, при своей обычной внимательности, он споткнулся о пенек, в то время как в сотне других случаев такого не было, и что в данном конкретном случае ранка, возникшая в результате столкновения ноги с пеньком, загноилась, в то время как дюжины других ранок не гноились. Эти особые условия безусловно требуют объяснения. Опять-таки, если кто-то съест некоторое количество бана­нов, то само по себе это не приводит к болезни. Почему? Множество людей ест бананы и не испытывает после этого никаких неприятностей, я сам часто ел их в прошлом. Поэтому мое недомогание нельзя припи­сать одним бананам. Если бананы сами по себе вызвали мое заболева­ние, то нужно объяснить, почему они вызвали у меня болезнь в этом единственном случае, а не в сотнях других случаев и почему они вызвали болезнь только у меня, а не у других людей, которые тоже ели бананы. Точно так же каждый год сотни азанде ходят ночью проверять свое пиво и всегда берут с собой пучок соломы, чтобы осветить горшок, в котором оно бродит. Почему же в этом конкретном случае у этого конкретного человека загорелась соломенная крыша хижины? Вот так рассуждают азанды. И мой друг, резчик по дереву, удачно вырезал свои чашки и табуретки, он знал все, что нужно, о выборе дерева, о том, как резать и каким инструментом. Его чашки и табуретки не растрескивались, как это бывает у неумелого резчика, так почему же в этом редком случае они должны были растрескаться, если этого не было раньше и он вырезал их с обычным старанием? Ответ ему хорошо известен: это дело за­вистливых и злых соседей. Точно так же и горшечник хотел бы знать, почему лопнули его горшки, хотя он использовал тот же материал и приемы, что и в других случаях. Вернее сказать, он уже это знает, ибо причина известна заранее: его горшки лопнули благодаря колдовству.

Следовательно, мы должны понять, что ложно истолкуем филосо­фию азандов, если скажем, что они верят в колдовство как в единствен­ную причину явления. Такого суждения нет в схемах мышления азанде, которые утверждают лишь, что колдовство ставит человека в такое отношение к событиям, что он терпит неудачу.

Мой старый друг Онгози много лет тому назад был ранен слоном во время охоты, и его принц Базонгода справлялся у оракула относительно того, кто бы это мог заколдовать его. Здесь мы должны проводить различие между слоном и его яростью, с одной стороны, и тем, что данный конкретный слон ранил данного конкретного человека,— с другой. Верховное Существо, а не колдовство, создает слонов и наделяет их хоботом, бивнями и громадными ногами, так что они способны про­ткнуть человека бивнем, подбросить его высоко вверх и растоптать ногами. Однако, когда люди и слоны встречаются в буше, таких ужас­ных вещей обычно не происходит. Подобные события редки. Почему же в таком случае данный конкретный человек, чья жизнь была наполнена аналогичными ситуациями, в которых он и его друзья оставались нев­редимыми, был ранен данным конкретным животным? Почему именно он, а не кто-нибудь другой? Почему в этом случае, а не в других? Почему данным конкретным слоном, а не каким-либо другим? Колдовство объясняет как раз конкретные и изменчивые условия события, а не общие и универсальные. Огонь жжет, но это обусловлено не колдов­ством, а природой огня. Способность обжигать есть универсальное качество огня, но обжигать вас не является универсальным качеством. Этого может никогда не случиться, а если однажды и произойдет, то это обусловлено только колдовством.

Иногда у азанде разваливается старый амбар. В этом нет ничего удивительного. Каждый член племени знает, что с течением времени термиты подтачивают столбы и что даже самое крепкое дерево стано­вится трухлявым после нескольких лет службы. Амбар для азанде часто служит летним домом: под его крышей люди прячутся от солнца в жару, болтают, играют в местные игры или занимаются ремеслом. Поэтому вполне может случиться так, что амбар рухнет именно в тот момент, когда в нем будут находиться люди, и им будет причинен вред, тем более что это довольно громоздкое сооружение из тяжелых балок, покрытых глиной. Почему же эти конкретные люди сидели в этом конкретном амбаре именно в тот момент, когда он рухнул? То, что он должен был рухнуть, понять легко, но почему он должен был рухнуть именно в тог момент, когда в нем находились люди? Он мог рухнуть когда угодно, так почему он упал именно тогда, когда в нем находились определенные люди? Мы можем сказать, что амбар рухнул, потому что его опоры были подточены термитами. В этом причина разру­шения амбара. Мы скажем также, что люди сидели в нем в это время потому, что было жарко и они думали, что в нем им будет удобно разговаривать и работать. В этом причина того, что люди находились в амбаре в тот момент, когда он рухнул. Единственная связь между этими двумя независимыми фактами для нашего мышления состоит в том, что они совпали во времени и пространстве. Мы не объясняем, почему две причинные цепочки пересеклись в определенное время и в определенном месте, потому что между ними нет взаимной зависи­мости.

Философия азанде восполняет пропущенную связь. Азанде знают, что подпорки были подточены термитами и что люди сидели в амбаре для того, чтобы спастись от жары и от палящих лучей солнца. Вместе с тем они знают, что эти два события случились в одно время и в одном месте. И это было обусловлено действием колдовства. Если бы не было колдовства, то люди сидели бы в амбаре и он не упал на них или он бы упал, но люди не сидели бы в нем в этот момент. Колдовство объясняет совпадение этих двух событий.

Я вовсе не хочу сказать о том, что азанде не способны проанализиро­вать свои учения так, как я это сделал за них. Фактически я никогда не получал объяснительный текст о колдовстве, хотя имел возможность получать в виде текстов ясные утверждения относительно множества других вещей. Нельзя сказать азанде: «А теперь расскажи мне, что вы, азанде, думаете о колдовстве», поскольку предмет разговора оказывает­ся слишком общим и неопределенным, слишком расплывчатым и не­объятным, чтобы его можно было точно описать. Однако принципы их мышления можно извлечь из рассмотрения множества ситуаций, в кото­рых колдовство привлекается для объяснения событий, и других ситу­аций, в которых неудача объясняется посредством иных причин. Их философия открыта, однако она не сформулирована в виде целостного учения. Представитель племени азанде не скажет: «Я верю в естествен­ную причинность, но я не считаю, что она может полностью объяс­нить совпадения, и мне представляется, что теория колдовства как раз и дает им удовлетворительное объяснение». Он выразит свою мысль, обращаясь к реальным, конкретным ситуациям. Он говорит: «Буйвол нападает», «Дерево падает», «Термиты не отправились в свой се­зонный полет, когда должны были сделать это» и т. д. При этом он констатирует эмпирически устанавливаемые факты. Но он говорит также: «Буйвол напал и поранил того-то и того-то», «Дерево упало на того-то и убило его», «Мои термиты не вылетели в таком числе, чтобы их стоило собирать, однако другие люди собрали своих тер­митов» и г. д. Он скажет вам, что все это обусловлено колдовством, приговаривая каждый раз: «То, то и то были заколдованы». Факты сами себя не объясняют или делают это только частично. Полностью их можно объяснить только в том случае, если принять во внимание колдовство.

Полный круг идей азанде — относительно причинности можно полу­чить лишь в том случае, если разрешишь ему самому заполнить пробе­лы, иначе он запутается в лингвистических соглашениях. Он скажет вам: «Такой-то человек был заколдован и убил сам себя» или даже проще: «Такой-то человек был убит колдовством». Но он говорит вам о конеч­ной причине смерти человека, а не о вторичных причинах. Вы можете спросить его «Как он убил себя?», и он расскажет вам, что самоубийца повесился на ветке дерева. Можно также спросить. «Почему он убил себя?», и он вам расскажет, что это произошло потому, что человек поссорился со своими братьями. Причиной его смерти было то, что он повесился, а причиной последнего была его ссора с братьями. Если вы затем спросите у азанде, почему он говорит, что человек был закол­дован, если он совершил самоубийство в результате ссоры с братьями, то он ответит вам, что только безумцы кончают жизнь самоубийством и что если каждый, кто поссорился со своими братьями, будет кончать жизнь самоубийством, то в мире скоро вообще не останется людей. Если бы этот человек не был заколдован, он не сделал бы того, что произош­ло. Если вы продолжаете упорствовать и спрашиваете, почему колдовст­во заставило человека убить себя, представитель азанде ответит, что, по-видимому, кто-то его ненавидел, а если вы спросите, почему же кто-то его ненавидел, ваш собеседник скажет, что такова уж, видно, природа человека.

Хотя азанде не могут сформулировать теорию причинности в прием­лемых для нас терминах, они описывают события в таких выражениях, которые содержат объяснение. Они осознают, что конкретные обсто­ятельства появления событий в их отношении к человеку, их пагубность для конкретной личности образуют свидетельство колдовства. Колдов­ство объясняет, почему события пагубны для человека, а не как они произошли. Как произошли события, азанде воспринимают точно так же, как мы. Человек из племени азанде видит, что слон ранил человека, а не колдун. Он видит, что термиты подточили подпорки амбара, а не колдун его толкнул. Он видит не психическое пламя, зажигающее кры­шу, а обычный горящий пучок соломы. Восприятие им того, как проис­ходят события, является столь же ясным, как наше собственное.

Понятия причинности у азанде будут интересовать нас на протяже­нии всей книги, и мы еще раз обратимся к ним при рассмотрении магии и действий оракулов. Здесь я лишь кратко упомяну, что вариабельность (почти можно сказать: противоречивость) колдовства в качестве со­действующей причины появления феноменов хорошо иллюстрируется деятельностью оракулов у азанде. Здесь мы видим, что некое конкретное место может быть неблагоприятно для строительства дома, для соору­жения ловушки или для посева маиса, в то время как соседним участкам колдовство не угрожает. Все азанде должны справляться с естествен­ными трудностями: густыми зарослями, скудной и каменистой почвой, избытком или недостатком влаги. Различие между двумя участками может заключаться просто в том, что колдовство является будущим фактором при эксплуатации одного из них, но отсутствует при эксплу­атации другого. Колдовство есть фактор, изменяющийся как в простран­стве, так и во времени, и оно придает особое значение как конкретным моментам времени, так и конкретным местам и индивидам. Если какой-то замысел был отвергнут вследствие обнаружения того, что его испол­нение закончится неудачей благодаря наличию колдовства, то через одну-две недели к нему можно возвратиться, если оракул провозгласит, что ему не препятствует колдовство. Опять-таки оракул может объ­явить, что один человек может спокойно начинать дело, а другому сле­дует от него воздержаться, поскольку в первом случае колдовства нет, а во втором оно присутствует. Колдовство выступает в качестве причин­ного фактора при возникновении вредоносных явлений в конкретном месте, в конкретные моменты времени и в отношении конкретных лиц. Оно не является необходимой связью в последовательности событий, а входит в эту последовательность извне и придает ей особое значение

Вера азанде в колдовство никоим образом не противоречит эм­пирическому знанию причин и следствий Мир, воспринимаемый ор­ганами чувств, для них столь же реален, как и для нас Мы не должны обманываться их способом выражения причинности и полагать, что если они утверждают, будто человек был убит колдовством, то уже совер­шенно не обращают внимание на вторичные причины, которые, как мы полагаем, и были подлинной причиной смерти. Они вполне представля­ют себе цепь событий и в конкретной ситуации отбирают социально важные причины, пренебрегая остальными. Если человек убит копьем на войне, хищником на охоте, умер от укуса змеи или от болезни, реакция остается одной и той же и различные виды смерти не приводят к разным способам выражения. Во всех случаях колдовство является социально важной причиной, только оно допускает вмешательство и детерминиру­ет социальное поведение. Если буйвол убил человека, то, что касается буйвола, вы ничего не можете сделать. Но, хотя и вполне ясно, что убийство совершил буйвол, он не убил бы человека, если бы им не руководило колдовство, а колдовство является социальным фактом, за ним стоит личность. Из множества совместно действующих причин выделяют именно эту и говорят о ней как о причине смерти, поскольку здесь находится тот идеологический стержень, вокруг которого вращает­ся вся социальная процедура — от смерти до мщения.

Вера в смерть от естественных причин и вера в смерть от колдовства не исключают одна другую. Напротив, они дополняют друг друга, объясняя каждая то, чего не объясняет другая. Кроме того, смерть есть не только факт природы, но также и социальный факт. Дело не просто в том, что перестает биться сердце и легкие не снабжают организм воздухом, но также и в том, что гибнет член семьи, родственного клана и племени. Смерть требует обращения к оракулу, исполнения магичес­ких ритуалов и мести. Среди причин смерти колдовство является единст­венной, которая имеет какое-либо значение для социального поведения. Приписывание несчастья колдовству не исключает того, что мы назовем также его реальные причины, но мы налагаем колдовство на эти причи­ны и тем самым даем социальным событиям их моральную оценку.

По сути дела, мышление азанде с полной ясностью выражает понятия естественной и мистической причинности, используя для определения их взаимоотношений охотничьи метафоры. Азанде всегда говорят о колдов­стве, что это есть умбага, или второе копье. Когда азанде убьют дичь, они делят мясо между тем человеком, который первым поразил копьем животное, и тем. кто попал в него вторым копьем. Считается, что эти двое убили животное, и владелец второго копья называется умбага. Поэтому, если человек убит слоном, азанде говорят, что слон был первым копьем, а колдовство — вторым, и что они вместе убили человека. Если один человек убил копьем другого на войне, то убивший будет первым копьем, а колдовство — вторым копьем и человека они убили вместе.

Азанде осознают множественность причин, важнейшую из которых указывает социальная ситуация, поэтому мы можем понять, почему учение о колдовстве не привлекается для объяснения каждой неудачи или несчастья. Иногда случается так, что социальная ситуация требует оце­нить причину не мистически, а с точки зрения здравого смысла. Так, если вы лжете, совершаете прелюбодеяние или кражу, обманываете своего принца и это раскрывается, то вы не сможете избежать наказания, сославшись на то, что вы были заколдованы. Учение азанде многозначительно провозглашает: «Колдовство не может заставить человека лгать»; «Колдовство не может заставить человека совершить прелюбо­деяние»; «Колдовство не вкладывает в человека похоть». «Колдовство» находится в тебе самом (ты сам ответчик), т. е. твой член поднялся. Он видит волосы чужой жены, поднимается и становится твердым, ибо «колдовство» находится в нем самом (слово «колдовство» здесь упот­ребляется метафорически); «Колдовство не заставляет человека красть»; «Колдовство не может сделать человека вероломным». Только однажды я слышал, как один из азанде ссылался на то, что был заколдован, когда совершил проступок — солгал мне, однако все присутствующие высме­яли его и сказали ему, что колдовство не может заставить человека солгать.

Если человек убивает своего соплеменника ножом или копьем, его приговаривают к смертной казни. В таких случаях не обязательно искать колдуна, поскольку субъект, на которого может быть направлена месть, уже известен. С другой стороны, если убитый принадлежит другому племени, то родственники убийцы или его принц постараются найти колдуна, ответственного за случившееся.

Было бы государственной изменой сказать, что человек, приговорен­ный к смерти по приказу короля и за оскорбление его власти, был убит колдовством. Если бы какой-нибудь человек обратился к оракулу с про­сьбой найти колдуна, ответственного за смерть его родственника, каз­ненного по приказу короля, то он сам подвергся бы риску быть пригово­ренным к смертной казни. Здесь социальная ситуация так же решительно исключает понятие колдовства, как в других случаях она исключает из сферы внимания природные факторы и подчеркивает только колдовство. Аналогично если какой-то человек был убит в отместку, поскольку оракул сказал, что он был колдуном и своим колдовством убил другого человека, то его родственники уже не могут сказать, что он был убит колдовством. Учение азанде устанавливает, что он умер от руки мсти­телей, так как был убийцей. Если бы кто-то высказал мнение, что его родственник был убит колдовством, и, руководствуясь этим мнением, пошел спрашивать оракула, то его подверг бы осмеянию королевский оракул, так как именно он дал официальное подтверждение вины и сам король разрешил осуществить месть.

В приведенных выше примерах в качестве социально важной была избрана естественная, а не мистическая причина. В этих ситуациях колдовство несущественно и если не исключается целиком, то и не указывается в качестве принципиального фактора причинной цепи. Как в нашем обществе научная теория причинности, если и не отбрасывается совершенно, то считается несущественной при решении вопросов мораль­ной и правовой ответственности, так и в обществе азанде учение о колдо­встве, если и не исключается совершенно, то считается несущественным в тех же ситуациях. Мы соглашаемся с научным объяснением причин болезни и даже умопомешательства, но отвергаем их, когда речь идет о грехе и преступлении, ибо здесь они противостоят законам морали и права, носящим аксиоматический характер. Азанде соглашаются с ми­стическим объяснением причин несчастья, болезни и смерти, однако они не прибегают к таким объяснениям, если сталкиваются с социальной необходимостью, выраженной правовым или моральным законом.

Поэтому колдовство не считается причиной проступка, когда речь идет о нарушении табу. Если заболел ребенок и известно, что его отец и мать вступили в половую связь еще до того, как он был отнят от груди, то причина его смерти уже известна: нарушение ритуального запрета, и вопрос о колдовстве не встает. Если человек заболел проказой и когда-то совершил кровосмешение, то его кровосмешение и считается причиной проказы, а не колдовство. Однако при этом могут возникать курьезные ситуации, поскольку, когда ребенок или прокаженный умира­ет, необходимо отомстить за их смерть, и азанде без труда объясняют то, что кажется нам в высшей степени нелогичным. Они руководствуют­ся теми же принципами, которые использовались при объяснении убий­ства человека диким животным, и употребляют ту же метафору «второ­го копья». В упомянутых выше случаях реально имеются три причины смерти человека. Существует болезнь, от которой он умер,— проказа для мужчины и, скажем, лихорадка для ребенка. Эти болезни сами по себе не являются порождением колдовства, так как существуют в силу своего собственного права, как буйвол или амбар. Затем имеется нару­шение табу — половая связь до отнятия ребенка от груди в одном случае, кровосмешение — в другом. Ребенок и мужчина заполучили лихорадку и проказу потому, что было нарушено табу. Причиной их болезни было нарушение табу, однако болезнь не убила бы их, если бы не вмешалось также и колдовство. Если бы колдовство не выступило в качестве «второго копья», они все равно заболели бы лихорадкой и проказой, но не умерли бы от этих болезней. В этих примерах имеются две социально важные причины — нарушение табу и колдовство, связан­ные с разными социальными процессами, и разные люди будут подчер­кивать ту или иную из них.

Однако там, где было нарушено табу, а смерть не наступила, колдов­ство не привлекается в качестве причины. Если человек поест запрещен­ной пищи после совершения магического обряда, он может умереть, и в этом случае причина его смерти известна заранее, ибо она содержит­ся в условиях ситуации его смерти, даже если при этом действовало также колдовство. Однако вовсе не обязательно, что он умрет. Неизбеж­но лишь то, что лекарство, которым он попробует излечиться, не будет действовать. Неспособность лекарства достигнуть своей цели обуслов­лена нарушением табу, а не колдовством. Если человек имел половую связь со своей женой и на следующий день идет к оракулу, он не узнает истины и его посещение будет бесплодным. Если бы он нарушил табу, то мог бы сказать, что колдовство помешало оракулу сказать правду, однако нарушение табу уже указывает причину его неудачи узнать правду и здесь не нужно прибегать к понятию колдовства. Никто не предполагает, что он нарушил табу перед консультацией у оракула, однако, если оракул говорит неправду, каждый готов допустить, что могло быть нарушено табу.

Точно так же, когда изделия горшечника трескаются в огне, колдов­ство не является единственной возможной причиной этого бедствия. Причинами неудачи могут быть неопытность или плохая работа, либо то. что горшечник имел половую связь предшествующей ночью. Сам горшечник припишет свою неудачу колдовству, однако у других может быть иное мнение.

Далеко не всякая смерть обязательно и единодушно приписывается колдовству или нарушению какого-то табу. Смерть детей от некоторых болезней неопределенно приписывается Верховному Существу. Если человек неожиданно упал, тяжело заболел и умер, его родственники могут быть уверены, что против него был совершен магический обряд и не колдун убил его. Нарушение запретов, налагаемых на кровнородст­венные связи, может уничтожить всю группу родственников и, когда братья и сестры умирают один за другим, посторонние люди приписы­вают их смерть кровосмешению, а не колдовству, хотя родственники умерших будут говорить о мести колдунам. Когда умирает пожилой человек, посторонние люди говорят, что он умер от старости, однако они не произнесут этого в присутствии его родственников, утвержда­ющих, что в смерти повинен колдун.

Полагают также, что прелюбодеяние приносит несчастье, хотя оно считается лишь одним из причинных факторов, к которому присоединя­ется колдовство. Так. говорят, что человек может быть убит на войне или на охоте случайно, вследствие неверности его жены. Поэтому, прежде чем идти на войну или на длительную охоту, мужчина может попросить свою жену назвать ему имена ее любовников.

Животное может прорваться через сетчатую ловушку принца и тогда руководитель группы, в которую входит молодой человек, охраняющий эту ловушку, может поколотить его и приказать назвать его имя любов­ницы. Считалось бы очень серьезным оскорблением, если бы во время общественных работ на поле короля молодой человек совершил прелю­бодеяние среди злаков.

Даже в тех случаях, когда отсутствует нарушение морали и правовых норм, колдовство не признается единственной причиной неудачи или несчастья. В качестве причин могут быть названы некомпетентность, лень и невежество. Когда девочка разбивает свой кувшин с водой или мальчик забывает закрыть на ночь дверь дома, они получают строгий выговор от своих родителей за свою тупость. Ошибки детей обуслов­лены небрежностью или незнанием, и. пока они еще маленькие, их учат не совершать их. Люди не говорят, что на них влияет колдовство, и, даже если готовы признать возможность колдовства, главной причиной они считают тупость. Кроме того, азанде не так наивны, чтобы воз­лагать ответственность на колдовство за растрескивание кувшина во время обжига, если последующая проверка показывает, что в глине остался камешек, или за то, что животное прорвало сеть, если его кто-то испугал жестом или звуком. Люди не ссылаются на колдовство, если у женщины подгорела каша или она подаст ее своему мужу недоварен­ной. И когда неопытный мастер изготавливает табуретку, которая рас­трескалась или недостаточно хорошо зачищена, то это объясняют его неопытностью.

Во всех случаях, когда человек пострадал от несчастья, он склонен обвинять в этом колдовство, но другие могут так не думать. В стране азанде человек очень редко берет на себя ответственность за случившее­ся и всегда готов возложить вину на колдовство. Часто случается, что человек говорит о несчастье: «Это колдовство», не признавая тем самым свою собственную глупость. Однако окружающие видят в ней подлин­ную причину, когда говорят, что он тупой.

Тем не менее следует иметь в виду, что серьезное несчастье, в частно­сти, если оно приводит к смерти, обычно каждым приписывается дейст­вию колдовства, тем более самим пострадавшим и его родственниками, несмотря на то что оно может быть результатом некомпетентности или отсутствия самоконтроля. Если человек падает в костер и получает серьезные ожоги или попадает в яму и ломает себе ногу или шею, то это, несомненно, будет приписано колдовству. Так, когда шесть или семь сыновей принца Рикиты попали в кольцо огня и заживо сгорели во время охоты на тростниковых крыс, их смерть, безусловно, была вызвана колдовством.

Таким образом, мы видим, что колдовство имеет свою логику, свои правила мышления, которые не противоречат естественной причинно­сти Вера в колдовство вполне совместима с ответственностью человека и рациональным пониманием природы. Прежде всего человек должен осуществлять деятельность в соответствии с традиционными правилами ремесла, которые каждым поколением подвергаются проверке методом проб и ошибок. Только в том случае, когда, несмотря на соблюдение этих правил, он терпит неудачу, люди припишут эту неудачу колдовству. Для иллюстрации отношений между колдовством и техническим умени­ем я добавлю еще три коротких примера в дополнение к тем, которые были приведены выше. Я сопровождал Кизангу к ручью, протекавшему недалеко от нашего селения, чтобы посмотреть, как он будет готовить солодовое зерно для приготовления пива. После того как элевсин об­молотят, семена кладут в корзины и погружают на некоторое время в воду. Затем их выкладывают на банановые листья, для того чтобы они проросли, и, по мере того как это происходит, листья закрывают от прямых лучей солнца. После того как Кизанга закрыл зерно листьями, он взял свое копье и приготовился проводить меня домой, говоря при этом- «Солнце теперь не опасно, и только колдовство может причинить им вред» Он сделал все правильно и знал, что с зерном будет все в порядке, если это зависит от его знаний и умения, если же кто-то заколдовал его,— что ж, он за это не отвечает. Так же в связи с пригото­влением пива один человек сказал мне: «Колдовство не испортит пиво в ручье, а только в горшке», это означало, что «пиво не может испор­титься, когда замачиваются зерна, оно портится только тогда, когда варится». Это утверждение не было поддержано всеми присутствующи­ми, тем не менее оно ясно выразило определенное мнение.

Как-то я спросил старого азанде, где мне посеять земляной орех, и последовал его совету. Спустя некоторое время я пошел вместе с ним посмотреть, как развиваются молодые растения, и, поскольку они пока­зались мне не слишком сильными, я высказал предположение, что, может быть, почва слишком истощена или вообще не подходит для земляного ореха. На это он ответил: «Земля хорошая, только колдовст­во может ее испортить». Из опыта ему было известно, что, если не вмешивалось колдовство, эта земля рождала хороший земляной орех, поэтому в пределах человеческого знания его совет был правильным. Действительно, земляной орех вырос хорошим.

Экономическая деятельность азанде — как в строительстве и ремес­лах, так и в сельском хозяйстве и в охоте — регулируется некоторой совокупностью знаний, передаваемых от поколения к поколению. В том, что касается их благосостояния, они обладают вполне здравым знанием природы. За пределами этого у них отсутствует научный интерес и любо­знательность. Конечно, их знание является эмпирическим, неполным и передается не путем систематического обучения, а усваивается случайным образом в течение детства и ранней юности. Однако его вполне достаточно для решения повседневных задач и сезонных работ. Если же они все-таки ошибаются, причина известна заранее — это колдовство.

Тем не менее общественное мнение приписывает неудачу колдовству только в том случае, если устранены все возможности чисто технической ошибки. Легко увидеть, что ошибки должны случаться, ибо технические правила уже в самих себе содержат возможность ошибки и они не могли бы сохраниться, если бы ошибки не относились на счет человека. Моло­дой азанде никогда не смог бы научиться лепить горшок, сплести шляпу, сделать копье или вырезать чашку, если бы все свои ошибки приписывал колдовству, так как человек становится хорошим мастером только в том случае, если замечает свои ошибки и ошибки других.

Может возникнуть вопрос, проводят ли азанде различие между колдовской причинностью и такой, в которой не принимает участия ни колдовство, ни какой-либо другой мистический фактор? Вообще, часто спрашивают, способны ли представители отсталых народов отличить естественное от сверхъестественного. Можно попытаться предваритель­но ответить на этот вопрос, ссылаясь на азанде. Поставленный вопрос можно понять так: способны ли отсталые народы абстрактно отличить естественное от сверхъестественного? У нас имеется понятие упорядо­ченного мира, соответствующее тому, что мы называем законами при­роды, однако и в нашем обществе некоторые люди верят, что могут происходить мистические вещи, которые нельзя объяснить с помощью законов природы. Следовательно, такие события выходят за сферу, охватываемую естественными законами, и мы можем назвать их сверхъ­естественными. Сверхъестественное означает для нас нечто очень близ­кое ненормальному или чрезвычайному. У азанде безусловно нет та­кого понятия реальности. У них отсутствует представление о «естествен­ном» в нашем понимании, следовательно, отсутствует и представление о «сверхъестественном». Сверхъестественное мы помещаем на другую плоскость, хотя бы в пространственном смысле, по отношению к плос­кости естественного. Однако для азанде колдовство является обыден­ным, а не чрезвычайным событием, хотя в некоторых обстоятельствах оно встречается редко. Это обычное, а не экстраординарное событие. Но, если они и не придают естественному и сверхъестественному тех значений, которые придают им образованные европейцы, тем не менее они проводят различие между' ними Наш вопрос можно и нужно сформулировать иначе. Скорее он должен звучать так: способны ли отсталые народы осознать какую-либо разницу между теми событиями, которые мы, наблюдающие их культуру со стороны, считаем естествен­ными, и теми, которые мы считаем мистическими? Азанде безусловно осознают различие между тем, что мы считаем делом природы, и тем, в чем замешаны магия, духи и колдовство, хотя, не имея ясного учения о законе природы, они не могут выразить этого различия так, как выражаем его мы.

Концепция колдовства у азанде несовместима с нашим способом мышления. Следует, однако, сказать, что даже азанде относятся к дейст­вию колдовства несколько необычно. Нормальным оно ощущается то­лько во сне. Понятие колдовства выходит за пределы чувственного опыта. Азанде не претендуют на полное понимание колдовства. Они знают, что колдовство существует и причиняет зло, однако о способе его действия они вынуждены только догадываться. Действительно, при обсуждении колдовства с азанде я часто встречал у них сомнения по поводу предмета беседы, причем эти сомнения выражались не только в том, что они говорили, но еще больше в том, как они говорили об этом. Все это резко отличалось от уверенного изложения их знаний относительно социальных событий и экономических действий. Они теря­ются в попытках описать способы, которыми колдовство достигает своих целей. Ясно, что колдовство убивает людей, но как оно это делает, в точности не известно. Азанде скажут вам, что если бы вы спросили старого человека или знахаря, то, может быть, получили бы больше информации. Однако старый человек и знахарь скажут вам не намного больше, чем юноша или простой человек. Они знают лишь то, что известно другим: что душа колдуна отправляется по ночам грызть душу жертвы. Только сами колдуны вполне понимают эти вещи. Опыт азанде скорее включает в себя чувство колдовства, а не его идею, поскольку их интеллектуальные понятия слабы и они лучше знают, что делать при нападении колдовства, чем как объяснить его. Их реакция заключается в действии, а не в анализе.

Я предвосхищу здесь то, что более полно освещено в части, посвя­щенной магии, сказав, что при обсуждении с азанде магических ритуалов я получил такое же впечатление, как и от разговоров о колдовстве. Я заметил ту же неопределенность и также почувствовал, что речь идет о вещах, действие которых лишь отчасти наблюдаемо, а ненаблюдаемое объясняется ссылкой на некоторую врожденную силу, которая представ­ляется мистической не только нам, но также и им самим. Это — мбисямо, или душа вещи. У них нет ясного представления о том, как колдуны убивают людей, но «люди говорят, что колдун посылает душу своего колдовства есть душу тела человека». Точно так же им известно, что магия убивает людей, но если вы спросите у них, как она это делает, вам ответят просто: «Точно я не знаю, но предполагаю, что душа магического обряда выслеживает человека и поражает его». Они верят, что, когда человек умрет, он в некотором смысле становится тотемным животным своего рода. Но каким образом? Точно они не знают, но «душа человека превращается в животное».

С той же самой трудностью мы сталкиваемся в поисках перевода их идей относительно оракулов. Хотя в действиях и разговорах азанде по-видимому, персонифицируют их и относятся к ним так, как если бы они обладали мышлением, наблюдатель не сможет обнаружить и зафик­сировать такое утверждение, в котором это убеждение было бы выраже­но явно. Это опять ответ на вопрос европейцев, ибо именно мы спраши­ваем азанде относительно их убеждений и испытываем их своими новшествами. Азанде их провозглашают и не чувствуют необходимости их объяснять душа оракула слышит, что ей говорят, и отвечает.

Самое главное, при отсутствии туземной концепции мы должны постараться избежать искушения сконструировать догму, опирающуюся на представление о том, что мы действуем так, как действовали бы азанде. Не существует детальной и стройной концепции колдовства, которая объясняла бы его действия, и не существует такой концепции природы, которая разъясняет включенность колдовства в функциональ­ные взаимоотношения. Свои верования азанде проявляют в действиях, а не в интеллектуальных конструкциях, принципы этих верований нужно искать в социально контролируемом поведении, а не в доктринах. В этом заключается трудность, с которой сталкивается обсуждение темы колдовства с азанде: их идеи включены в действия и их нельзя извлечь и использовать для объяснения и оправдания действия.

Таким образом, нами была предпринята попытка извлечь из выска­зываний и поведения азанде в ситуации стресса и из их комментариев по этому поводу некоторую философию. Однако оказывается, что она весьма слабо выражена в понятийных структурах. Поэтому мы, быть может, лучше поймем смысл колдовства при описании поведения азанде в ситуациях несчастья. Кроме того, мы пришли бы к очень несовершен­ному пониманию колдовства у азанде, если бы просто выслушали их утверждения относительно его особенностей и сосредоточили внимание лишь на тех событиях, в которых оно участвует. Нужно иметь в виду также человека, который воспринимает эти события и у которого имеет­ся понятие о колдовстве,— только тогда мы поймем, что слово является не столько интеллектуальным символом, сколько реакцией на ситуацию неудачи

 

ЛЮДИ ОКОЛДОВЫВАЮТ ДРУГИХ, КОГДА НЕНАВИДЯТ ИХ

 

Представление о колдовстве зависит не только от несчастий и лич­ных взаимоотношений между людьми, но и заключает в себе моральное осуждение. В самом деле, мораль племени азанде так тесно связана с его представлениями о колдовстве, что вполне можно сказать, что она вбирает их в себя. Их выражение «это колдовство» часто можно переве­сти просто как «это зло». Как мы уже видели, колдовство не совершается случайно или без злого умысла, а является преднамеренным нападением одного человека на другого, к которому первый испытывает ненависть. Колдун действует из злых намерений. В племени азанде говорят, что впереди идут ненависть, ревность, зависть, злословие, сплетни и т д., а за ними следует колдовство Человек должен прежде ненавидеть своего недруга, и только тогда он может заколдовать его. И если колдун почувствует раскаяние в сердце, когда брызгает водой, его колдовское действие не будет иметь эффекта. И поскольку в племени азанде интерес проявляют не к колдунам как таковым, т е. не к статичной способности к колдовству, а только к колдовской деятельности, то это имеет два следствия Во-первых, туземцы склонны отождествлять колдовство и те чувства, которыми, как предполагается, оно вызывается, поэтому в племени азанде думают о ненависти, зависти и жадности в терминах колдовства и в свою очередь думают о колдовстве в терминах тех чувств, которые оно обнаруживает. Во-вторых, человек, заколдовавший другого, будет восприниматься последним как колдун не когда-нибудь впоследствии, а только во время вызванного им несчастья и в связи с данными конкретными обстоятельствами. К колдунам нет такого предустановленного отношения, как, например, к высокородным. Высо­кородный всегда является высокородным, и к нему так относятся в лю­бой ситуации, а отношение к персоне колдуна не является постоянным, поскольку человек считается колдуном только в определенных ситуаци­ях. Представления о колдовстве в племени азанде выражают динамич­ные взаимоотношения между людьми при неблагоприятных обстоятель­ствах. Значение этих представлений настолько зависит от сложившейся ситуации, что человека едва ли станут считать колдуном, когда ситу­ация, вызвавшая обвинение против него, перестанет существовать.

В племени азанде не согласятся с тем, что любой человек, ненавидя­щий другого, является колдуном или что колдовство и ненависть — это синонимы. Согласно представлениям этого племени о колдовстве, нена­висть — это одно, а колдовство — это совсем другое. Все люди склонны испытывать недобрые чувства к своим соседям, но если человек не родился с колдовством в своем чреве, он не может причинить вред своим недругам тем, что испытывает к ним ненависть.

Конечно, старик может сказать юноше, что тот заболеет из-за има абакумба, поскольку вызвал гнев старшего, но в племени азанде не верят, что гнев старика сам по себе может причинить большой вред, и поэтому если старик говорит в таком духе, то считается, что он намекает на свою способность заколдовать тех, кто будет досаждать ему. Таким образом, если старик не является колдуном или ведуном, то никакая беда не падет на голову человека, не состоящего с ним в род­стве, если старик будет гневно с ним разговаривать. Враждебность старика может причинить лишь небольшое неудобство, как это бывает в случае с желчными людьми. И оракулы могут спутать простую ненависть с фактическим колдовством, если их не предупредить, что следует рассматривать только случай действительного колдовства.

Недобрые чувства и злые слова не могут сами по себе причинить человеку серьезный вред, если этот человек не имеет определенной социальной связи со своим недоброжелателем. Проклятия человека, не находящегося с вами в родстве, не принесут вам вреда, но нет ничего более ужасного, чем проклятия отца, матери или ближайших родствен­ников. Даже не произнося ритуального проклятия, отец может навлечь несчастье на своего сына просто своим гневом или недовольством. Аналогичным образом, если принц сердится и выражает сожаление по поводу отсутствия подчиненного, то у последнего могут быть неприят­ности. Мне говорили, что если женщина отправляется в путешествие против воли мужа, а он сердится и сетует, то с ней может что-нибудь случиться в дороге.

Если у вас есть сомнения, только ли ненавидит вас ваш недруг или же он действительно заколдовал вас, то вы можете обратиться к оракулу — к одному или даже к нескольким,— чтобы разрешить свои сомнения. Вы предупреждаете оракула, чтобы он не обращал внимания на недоброжелательность и сосредоточился исключительно на колдовстве. Вы говори­те ему, что вам не важно, ненавидит ли вас этот человек, но что вы хотите знать, не совершил ли он колдовства. Например, вы говорите оракулу: «Ты заметил клевету— отбрось ее в сторону. Ты заметил ненависть — отбрось ее в сторону. Ты замет ил зависть — отбрось ее в сторону. Действительное колдовство — принимай во внимание только его. Если оно готово убить меня, укажи (ответь «Да»)»

Более того, из представлений племени азанде не следует, что колдун причиняет людям вред только потому, что он колдун. Как я указывал ранее, человек может родиться колдуном, но его колдовская сущность так и останется непроявленной («холодной»). Это означает, что, будучи колдуном, можно оставаться хорошим человеком, не питающим злобы против своих соседей и не завидующим их счастью. Такой человек считается хорошим гражданином, а в племени азанде быть хорошим гражданином — значит с готовностью выполнять свои обязанности и всегда жить в добрых отношениях с соседями Хороший человек имеет уравновешенный характер, он великодушен, является хорошим сыном, мужем и отцом, предан принцу, справедлив в сделках, верен своим обязательствам, подчиняется законам, умеет ладить с другими; он пита­ет отвращение к прелюбодеянию, хорошо отзывается о своих соседях и всегда добродушен и вежлив. От него не требуется, чтобы он любил своих недругов или выказывал снисхождение к тем, кто причинил вред его семье и родственникам или совершил прелюбодеяние с его женами. Такой человек считался бы спокойным и приятным, но лишенным сильного характера, а в племени азанде вызывают восхищение люди более сурового и импульсивного темперамента, которые отвечают гне­вом и возмездием на причиненный им ущерб. Но если человек ни от чего не пострадал, он не должен проявлять враждебность по отношению к другим людям. Зависть также считается злом, если она не одобряется сообществом, как, например, соперничество между принцами, знахаря­ми или певцами.

Поступки, которые противоречат представлениям племени азанде о правильном и должном поведении, хотя сами и не считаются колдов­ством, но тем не менее являются его внутренним импульсом, и чаще всего колдунами оказываются люди, нарушающие правила поведения. При рассмотрении ситуаций, наводящих на мысль о колдовстве, а также общепринятых методов, используемых для выявления колдунов, сразу становится очевидным моральный и сознательный характер колдовства. Моральное осуждение предопределено, поскольку когда с человеком случается несчастье, он вспоминает о своих обидах и перебирает в уме тех своих соседей, кто проявлял по отношению к нему незаслуженную враждебность или кто несправедливо затаил против него злобу. Эти люди обидели его и желают ему зла, и именно они могли заколдовать его, поскольку человек не совершает колдовства, если не испытывает ненависти.

На сегодняшний день моральные принципы племени азанде не очень сильно отличаются от наших принципов в оценке поведения как хорошего, так и плохого, но поскольку они не выражены в религиоз­ных терминах, их родство с правилами поведения, сформулированными в известных религиях, не является на первый взгляд очевидным. Духов мертвых в племени азанде нельзя считать арбитрами моральных норм и поведенческих санкций, поскольку эти духи являются членами кровно­родственных групп и пользуются авторитетом только в этих группах, то есть среди людей, у которых они пользовались авторитетом, когда были живы. Бог в племени азанде имеет очень неопределенное влияние, и к не­му не взывают как к стражу морального закона, которому нужно подчиняться только потому, что он — Верховное Существо. Поэтому моральные нормы, в большинстве своем не охватываемые уголовным и гражданским правом, формулируются у племени азанде в терминах колдовства. «Зависть есть зло из-за колдовства: завистливый человек может убить кого-нибудь»,— говорят они, и аналогично они говорят о других антисоциальных чувствах.

Когда в племени азанде говорят, что действие или чувство является злом, то имеют в виду, что оно социально неприемлемо и осуждается общественным мнением. Оно является злом потому, что может привести к колдовству и может принести дурную славу тому, кто нарушает моральные нормы. Здесь не место предпринимать углубленный анализ правовых норм и моральных принципов племени азанде, но следует отметить, что мы осуждаем те же самые чувства, что осуждают и они; родители внушают своим детям мысль о необходимости не поддаваться этим чувствам, и принцы наставляют своих подчиненных старательно остерегаться этих чувств. Если вы ненавидите своего соседа без серьез­ной причины, то вы проявляете слабость характера, и люди будут избегать общения с вами. Если вы клевещете на своего соседа, вы приобретаете дурную славу, и люди будут говорить, что вы — лжец, а принц не поверит вам, когда вы обратитесь к нему с жалобой. Если вы скупы, люди не будут приглашать вас на угощение и соседи будут часто намекать на ваше отсутствие среди гостей и будут издеваться над вами в ваше отсутствие, так что вам станет стыдно. Мелочный человек также становится предметом насмешек своих соседей и оказывается в одиноче­стве. Но основным возражением против этих недостойных черт является то, что все они являются источником и внутренним импульсом колдов­ства, и если вы спросите туземца племени азанде, почему эти черты плохи, то он ответит, что они плохи потому, что ведут к колдовству.

В племени азанде говорят: «Смерть всегда имеет причину, и ни один человек не умирает беспричинно», имея в виду, что смерть всегда является следствием чьей-либо вражды. Даже самые сильные мужчины умирают от колдовства, вызванного ненавистью. Поэтому и существует афоризмы: «Они ненавидят слона, и он умрет» и «Они злословят о слоне, и он умрет». Именно колдовство убивает человека, а толкает колдуна к убийству ненависть.

«В племени азанде говорят, что колдовство — это зависть, посколь­ку человек совершает колдовство, когда сердце его озлоблено. Завист­ливый человек — то же самое, что колдун. Сведущие в этом вопросе говорят, что колдовство всегда наносит вред человеку, поскольку сердце колдуна озлоблено против этого человека».

И скупость может послужить отправной точкой для убийства. Люди остерегаются отказывать в просьбах о подарках, чтобы просящий не околдовал их, поэтому считается, что «человек, постоянно просящий подарков, является колдуном».

Подозревают в колдовстве и тех, кто всегда говорит вокруг да около и боится откровенного разговора. Туземцы племени азанде очень чувст­вительны и обычно настороженно воспринимают любые намеки даже в совершенно безобидном разговоре. Это служит частым поводом для ссор, и обычно нельзя понять, то ли говорящий имел намерение обидеть, то ли слушающий беспричинно усмотрел обидный смысл. Например, человек сидит со своими соседями и говорит: «Ни один человек не живет вечно». Один из стариков, сидящих поблизости, неодобрительно ворчит на это замечание, хотя сказавший поясняет, что он имел в виду только что умершего старика, но при этом другие могут подумать, что он желает смерти одному из сидящих с ним рядом.

Человек, предвещающий другим несчастье, сразу же будет заподоз­рен в колдовстве, если с кем-нибудь из этих людей действительно случится несчастье. Человек в гневе угрожает другому и говорит: «Тебя не станет в этом году», и если какое-то время спустя человек, которому это было сказано, заболеет или с ним случится несчастье, то он сразу вспомнит эти сказанные в гневе слова и обратится к оракулам, поместив имя произнесшего эти слова первым в списке подозреваемых.

Злобный нрав также вызывает подозрения в колдовстве. Мрачных и сварливых людей, людей, страдающих каким-либо физическим урод­ством или получивших увечья, подозревают из-за их злобности; все те, кто обнаруживает скверные привычки, например, испражняется в огоро­дах других, мочится на людях, ест, не помыв руки, или же употребляет в пищу черепах, жаб и домовых крыс,— все они принадлежат к тому типу людей, которые могут заколдовать других. Сказанное относится и к невоспитанным людям, которые входят в чужую хижину, не испросив прежде разрешения, не могут скрыть своей жадности при виде пищи или пива, делают оскорбительные замечания о своих женах и соседях или бросают им вслед оскорбления и проклятия и т. д.

Необязательно, что каждый, кто обнаруживает эти неприятные черты, считается колдуном, но именно эти чувства и манеры поведения вызывают у других людей подозрения в колдовстве, поскольку в пле­мени азанде считают, что тот, кто проявляет эти качества, имеет желание совершить колдовство, даже если он не способен этого сделать. Поскольку именно эти качества вызывают враждебность соседей, имена людей, проявляющих эти качества, наиболее часто помещают перед оракулами, если кому-либо из соседей случится заболеть. А раз этих людей часто обвиняют в колдовстве, возможно, поэтому они при­обретают репутацию колдунов. Прослеживается тенденция считать ко­лдунами тех, чье поведение в наименьшей мере согласуется с со­циальными требованиями. Если людей, один или два раза совершивших колдовство против своих соседей, не воспринимают постоянно как колдунов, то некоторых людей оракулы разоблачают столь часто, что они приобретают устойчивую репутацию колдунов и считаются колдунами вне конкретных ситуаций несчастья. Редко обвиняют в кол­довстве тех, кого бы мы могли назвать добрыми гражданами,— а тако­выми, конечно, являются наиболее богатые и наделенные властью члены племени, и, как правило, обвиняют тех, кто досаждает своим соседям и проявляет слабоволие.

Действительно, было бы неплохо показать, что слабость, так же как ненависть и зависть, провоцирует обвинения в колдовстве, поскольку ни у кого, кто в течение долгого времени жил среди туземцев племени азанде, не может быть сомнения, что они не склонны спрашивать у оракулов относительно влиятельных лиц и предпочитают справляться о женщинах или мужчинах, которые не пользуются влиянием при дворе, то есть о тех, кто не сможет позже отомстить за оскорбление, нанесенное обвинением в колдовстве. Это имеет еще более очевидный характер для разоблачений, совершаемых знахарями с помощью оракулов, чем для обычных оракульских разоблачений. В племени азанде не согласились бы с этим моим замечанием. Конечно, иногда обвиняют в колдовстве и влиятельных лиц, а бедняков не обвиняют вообще или обвиняют очень редко. Я предлагаю здесь только общее описание той тенденции, кото­рая делает правомочным мое утверждение о зависимости между обвине­ниями в колдовстве и равным социальным положением, поскольку только сильное различие в статусе исключает вражду, которая обычно вызывает обвинения в колдовстве.

В чем моральные принципы туземцев племени азанде имеют глубо­кое отличие от наших, так это в том спектре событий, которые, по их мнению, имеют моральное значение. В племени азанде почти любое происшествие, нанесшее человеку ущерб, считается случившимся из-за ненависти другого человека. Плохое для человека является плохим и в моральном отношении, так как проистекает от злого человека. Любое несчастье рождает мысль о нанесенном оскорблении и желание отомстить. В племени азанде любая утрата считается случившейся из-за колдунов. Для туземцев смерть, как бы она ни произошла, является убийством, вопиющим об отмщении, поскольку для них важным являет­ся само событие или факт смерти, а не тот инструмент, блшодаря которому она произошла, будь то болезнь, дикий зверь или копье врага

В нашем обществе только некоторые несчастья считаются происшед­шими в результате злодеяния других людей, и только в очень ограничен­ных ситуациях мы можем отомстить строго предписанным способом тем, кто совершил преступление. Болезнь или неудача в экономических делах не считаются у нас ущербом, причиненным нам другими людьми. Если человек болен или если его предприятие потерпело крах, он не может отомстить кому-нибудь, как он мог бы это сделать, если бы его часы были украдены или если бы на него совершили нападение. Но в земле азанде все несчастья происходят из-за колдовства, и этот факт позволяет человеку, пережившему утрату, в любой ситуации осущест­вить установленным способом месть, поскольку любое несчастье припи­сывается действию человека. В таких ситуациях, как кража, прелюбодеяние или насильственное убийство, всегда участвует человек, на которого направляется месть. Если он известен, то против него возбуждается дело в суде, если он неизвестен, его выслеживают с помощью карающей магии. Альтернативой представлениям о колдовстве выступают ситу­ации, в которых человек не присутствует. Каждое несчастье предполага­ет колдовство, а каждая вражда предполагает того, от кого она исходит.

Взглянув на колдовство под этим углом зрения, легче понять, почему туземцам племени азанде не удается заметить и признать тот факт, что не только любой человек может быть колдуном — с этим они с готов­ностью согласятся,— но и что большая часть незнатных людей является колдунами. В племени азанде незамедлительно вызовут сомнения ваши слова, если вы скажете, что большинство людей являются колдунами, хотя по моему опыту всех, за исключением знати и незнатных людей, пользующихся влиянием при дворе, оракулы в тот или иной раз разо­блачают как совершивших колдовство против своих соседей и, следова­тельно, как колдунов. Это неизбежно, поскольку все люди страдают от несчастий и любой человек может оказаться чьим-либо недругом. К лю­бому человеку кто-то может испытывать неприязнь, а этот человек может в какой-нибудь день заболеть или понести потерю и спросить у оракула о тех, кто не пользуется его расположением. Но, как правило, только те, кого невзлюбило большинство соседей, часто получают об­винения в колдовстве и приобретают репутацию колдунов.

Помня о динамичном и всеобщем характере колдовства, мы сможем лучше понять, как получается, что колдуны не подвергаются остракизму и гонениям: к тому, что зависит от преходящих обстоятельств и свойст­венно большинству людей, нельзя относиться со всей строгостью. Поло­жение колдуна никоим образом не аналогично положению преступника в нашем обществе, и, конечно же, колдун не является изгнанником, который живет под тенью позора и которого избегают соседи. Конечно, я ожидал обнаружить, что колдовство вызывает отвращение у туземцев племени азанде, но я также ожидал увидеть, что колдуна подвергают социальному остракизму, хотя и не убивают в настоящее время благо­даря европейскому правлению. Но оказалось, что это далеко не так. Наоборот, закоренелые колдуны, известные на много миль вокруг, живут как обычные граждане. Часто они являются уважаемыми отцами и мужьями, желанными гостями в доме и на празднике, а иногда и влиятельными членами правящего совета при дворе принца. Некото­рые из моих знакомых были известными колдунами. Одним из них, кого я хорошо знал, был мой друг Тупуа из клана Амозунгу, видная фигура при дворе Гангура. Никто бы не заподозрил, наблюдая общественную деятельность Тупуа в жизни района, что все считают его колдуном с долгим стажем, пользующимся большим авторитетом в совете кол­дунов Его не подвергали остракизму, и он не страдал ни от какого ущемления в правах. Он даже не был непопулярным. Когда через некоторое время я стал слышать истории о Тупуа, я был удивлен тем, что все считают, что такой мирный старик совершил несколько убийств и принес множество несчастий своим соседям. Казалось просто шуткой, что часть правительственного поселения, в котором он жил, не была заселена лишь потому, что никто не хотел рисковать и поселиться с ним рядом. Считалось благоразумным не рассказывать ему о предстоящих хозяйственных делах или же, если было невозможно воспрепятствовать тому, чтобы он узнал о них, следовало умилостивить его и добиться от него одобрения этих предприятий. Например, охотник старался уйти после игры так, чтобы Тупуа не заметил этого. Когда я шел охотиться на цесарку, мне обычно советовали сделать крюк и не проходить мимо дома Тупуа, поскольку мои товарищи боялись, что если он нас увидит, то пошлет своего духа, который отпугнет цесарку. Они не испытывали недоброжелательности к Тупуа, просто они хотели иметь гарантию, что у них будет кое-что на обед. С другой стороны, Тупуа должен был обязательно знать о коллективных походах, и поэтому перед походом его вместе с другими стариками (чтобы это не выглядело относящимся только к нему) заставляли публично пролить воду на землю в подтверж­дение своей доброй воли. Таким образом, люди просили у стариков благословения для похода, но молчаливо все понимали, что просят они воздержаться от колдовства в отношении предстоящей охоты. Каждый охотник старается завоевать расположение всех стариков в округе перед крупной охотой и поэтому раздает им мясо после какой-нибудь успеш­ной охоты.

Время от времени спокойное течение нашей жизни нарушалось рез­ким выпадом против Тупуа. Одна такая сцена произошла через две недели после моего приезда во вторую экспедицию. Услышав нараста­ющий шум, я вышел из хижины посмотреть, что происходит, и нашел Зингбондо из клана Авотомбо, кричащего в неистовой ярости, что Тупуа убил двух его родственников и что он отомстит за них. Ссора имела отношение к правительственному строительству дорог. Вторая сцена также произошла из-за правительственных работ, как и многие другие ссоры в наши дни. Мой друг Бадобо из клана Акове сказал своим товарищам, расчищающим правительственную дорогу вокруг поселе­ния, что он нашел обрубок дерева, о который несколько дней назад споткнулся и ушибся Тупуа, когда возвращался поздно ночью после гостей. Вдобавок Бадобо сказал своим друзьям, что они должны как можно лучше очищать дорогу, чтобы никогда больше такой важный человек, как Тупуа, не спотыкался и не падал. Один из сыновей Тупуа услышал эти слова и передал их отцу, который сделал вид, что усмотрел в них двойной смысл и нашел во всем поведении Бадобо что-то издева­тельское. Он обратился с жалобой на Бадобо к своему высокопоставлен­ному соседу, который нашел слова Бадобо довольно невинными (хотя сам Бадобо уверял меня, что это не так) и присудил решение в его пользу. После этого Тупуа подошел к Бадобо и плюнул ему на ноги большим «колдовским» плевком. Этот поступок вызвал общее осужде­ние, и друзья Бадобо стали выражать беспокойство, говоря: «Увы, Бадобо не выживет Тупуа совершил над ним ужасную вещь, и у него нет возможности избежать смерти» Однако Бадобо избежал смерти, воз­можно, потому, что сам был колдуном. Некоторое время спустя род­ственники умирающего человека видели, как он плюнул в тыквенную бутыль, пошел к кустам и спрятал ее там, видимо, для того, чтобы продолжить свое злодеяние Очевидно, что намерение Тупуа состояло в том, чтобы плюнуть перед Бадобо в знак доброй воли, но, поскольку он имел репутацию колдуна, его действие было проинтерпретировано в неблагоприятном свете.

 Тупуа имел большое пристрастие к пиву и, казалось, неизменно получал оповещение, когда я собираюсь дать горшок или два пива своим слугам и соседям, и, не будучи приглашенным, неизменно появ­лялся на вечеринке. Это меня так раздражало, что я строго запретил давать ему пива. Моего приказа не послушались, и, когда я стал расспрашивать — почему, мне было сказано, что все боялись обойти Тупуа, передавая по кругу бутылку, поскольку он, безусловно, колдун и причинил бы вред любому, кто таким образом оскорбил бы его. Несмотря на репутацию Тупуа, никто не стал бы его оскорблять, назы­вая колдуном, не будучи только сильно разгневанным, и никто не стал бы упоминать это общее мнение в присутствии друзей Тупуа.

На самом деле колдун пользуется определенным престижем благо­даря своим способностям, поскольку все проявляют осторожность, что­бы не обидеть его, так как никто не хочет навлечь на себя беду. Именно по этой причине Тупуа предлагали пиво, и именно поэтому хозяин, убивший на охоте дичь, посылает мясо в качестве подарка всем стари­кам, живущим в соседних домах. Если старый колдун не получит мяса, он помешает охотнику убить дичь в следующий раз. А если же он получит свою долю, он захочет, чтобы было больше убитой дичи, и воздержится от вмешательства. Точно так же человек поостережется беспричинно сердить своих жен, поскольку если одна из них окажется колдуньей, то он своим скверным характером навлечет беду на свою голову. Человек будет по справедливости распределять мясо между своими женами, чтобы ни одна из них, получив меньшую долю, из чувства обиды не помешала ему убить крупную дичь в следующий раз

Вера в колдовство является важным коррективом для жестоких влечений, так как проявления злобы, скупости или враждебности могут иметь серьезные последствия. Поскольку в племени азанде не знают, кто является колдуном, а кто — нет, они допускают, что все их соседи могут оказаться колдунами, и поэтому остерегаются обвинять кого-либо без серьезного на то основания. Эти представления о колдовстве оказывают действие двумя способами. Например, ревнивый человек, боясь, что будет заподозрен в колдовстве теми, к кому он испытывает ревность, будет стремиться избежать этого подозрения, скрывая свою ревность. Кроме того, те, к кому он ревнует, могут оказаться колдунами и попыта­ются причинить ему вред в ответ на его враждебность, поэтому он будет скрывать свою ревность из страха быть околдованным

В племени азанде считают, что никогда нельзя быть уверенным, что кто-то лишен способности к колдовству. Поэтому они говорят: Спра­шивая у оракулов о колдовстве, никого не упускай из виду», подразуме­вая, что лучше спросить у оракула о каждом без исключения. С этим связан их афоризм: «Нельзя смотреть в человека, как в открытую корзину», означающий, что невозможно увидеть колдовство внутри человека, и поэтому лучше не навлекать на себя злобу, поскольку ненависть является стимулом любого колдовского действия

Evans-Pntihard E.E.

Witchcraft Oracles and Magik Among the Azande

Oxford, 1937 P 26—62, 87—98.

 Перевод А. Л.  Никифорова.